– Да бросьте, Станислав, – сказал Клюгштайн. – Вы у нас самый опытный, космический волк, можно сказать. Я не возражаю.
– Я тоже, – сказал Захар.
Вопрос власти в сложившейся ситуации казался глупым и бессмысленным. Теперь все потеряло значение.
– Люциан, а вы? – спросил Клюгштайн.
– Делайте что хотите, – отмахнулся Лившиц. Он больше не хныкал, но с эргокресла не поднялся.
– Гертруда?
Планетолог согласно кивнула, послав в вирт-эфир подтверждение кандидатуры Граца, но произнесла другое, не сводя глаз с обзорного экрана:
– Там что-то есть. Ничего не видно, слишком темно. Но там определенно что-то есть.
Захар заглянул в черную бездну на экране. Там ничего не было. «Квадрат» Малевича, геометрия безысходности. Даже звезды не видны в этом ракурсе. Началось? Смерти ждать не придется – раньше они все сойдут с ума. Человек настолько мал и ничтожен перед безграничностью космоса, перед его всепожирающей тьмой, что долго их сознание не выдержит. Когда привычные ориентиры внутри корабля примелькаются настолько, что перестанут отделяться от великого ничто за иллюминаторами, им всем придет конец. Независимо от того, какие ресурсы удастся сэкономить Грацу к тому времени. В этих краях Робинзону не дождаться Пятницы. Но у Герти началось как-то уж слишком рано.
– Там ничего нет, Герти, – сказал Фриц. Улыбка ни на минуту не сходила с его лица, он желал облагодетельствовать всех.
– Экран черный, Гертруда, – подтвердил Грац. – И на радаре ничего нет.
Захар тоже успел просмотреть в виртуальности данные радара. Грац говорил правду.
Планетолог повернулась, внимательно посмотрела в глаза каждому и усмехнулась:
– Думаете, я с катушек слетела? Глюки у меня, думаете?
– Бросьте, Гертруда. Такое с каждым может случиться.
Захар продолжал вглядываться в беспросветную тьму экрана. Он решительно ничего не видел. Совершенно. Очень хотелось обнаружить там светящийся диск планеты или точку с росчерком плазменных двигателей другого корабля. Ведь это спасение, это – жизнь. Пусть и не вечная, как говорит Клюгштайн. Но экран был черен, как уголь ночью.
– Там есть что-то, – повторила Герти. – Сейчас не видно, мы повернулись. Я не уверена, но оно слабо отражало свет.
– Какой свет, Гертруда? – спросил Грац.
Планетолог пожала плечами:
– Звезд?
Долго они еще будут гадать? Будто не было способа разрешить спор.