– А ведь я вас предупреждал, – прошипел внеземелец.
Захар не совсем понял, обращался он лично к Грацу или имел в виду всю команду «Зодиака».
– Я вам говорил, – продолжал он, – что не все так просто. Это вам не с эмигрантами с соседней колонизированной планеты сходить познакомиться. Они должны быть другими. Обязаны! Другими! Понимаете? Между ними и нами, возможно, вообще нет ничего общего. Не исключено, что мы в принципе не способны установить контакт с ними.
На несколько секунд в рубке повисла тишина. Потом Грац задал вопрос:
– А они с нами?
Захар не понял тогда, говорил Станислав серьезно или же шутил. Впоследствии кибертехник много раз возвращался к этому вопросу, но так и не решил, было это откровением или обычной шуткой, призванной разрядить обстановку.
– Перестаньте, Грац, – махнул рукой Лившиц. – Вы же прекрасно понимаете, о чем я толкую.
– Да, – ответил доктор. – Так же, как и вы понимаете, почему я настаиваю на продолжении исследований этого объекта.
– Последняя надежда.
– Отчего же последняя? – спросил Захар. Конечно, шансов вывести из транса Тахира было ничтожно мало, но ведь он жив. И Захару не совсем понятно, почему Грац вовсе не занимается этой проблемой. Тем более будучи врачом.
– Тахир мертв, – не поворачивая головы, сказал Грац. – Умер пару часов назад. Я понизил температуру в его каюте.
Ну вот, теперь действительно – последняя надежда. А если быть честным с самим собой, то надежды больше нет. Не было у Захара особой веры в таинственных зеленых человечков из инопланетного корабля с самого начала. И с каждой вылазкой к Хозяину Тьмы ее становилось все меньше.
– Как случилось, что вы потеряли визуальный контакт с Фрицем? – спросил Грац у Лившица.
– Вы тоже хороши, – огрызнулся Люциан. – У вас ведь был контроль его камеры.
– Мы и подняли тревогу, если помните.
– Помню. Так вот что было: Фриц свернул в другую сторону. Хорошо, он не успел улететь достаточно далеко – я нашел его сразу. Он висел в нескольких сантиметрах от стенки тоннеля и тянулся к ней рукой. Голой уже рукой.
Мембрана автоматической герметизации скафандра сработала как часы, огородив рукав от безвоздушного космоса и сохранив жизнь незадачливому биологу. Но руку сохранить не удалось – Лившиц то ли не нашел уплывшую куда-то в невесомости перчатку, то ли не стал ее искать вовсе. Клюгштайна он так и приволок с голой, устрашающе мертвой рукой, торчащей из толстого рукава скафандра, словно обрубок обгоревшего в лесном пожаре дерева. Когда с головы Фрица стянули шлем, он уже пребывал в нынешнем состоянии блаженной кататонии.