Время придумали сами люди, которые по своей сути очень ограниченные существа. Они сами отмерили себе век, сами установили себе границы и определенные рамки, по которым живут и по сей день.
Эта тема почти всегда присутствовала в наших беседах и разговорах, но сегодня я хотел спросить своего друга о моем предшественнике и обо всем, что связывало его с этим уникальным воскрешением.
Павел Петрович не сильно удивился новой теме и будто, ожидая от меня этого вопроса, как-то с упреком спросил:
– А зачем тебе это надо?
– Ты же говорил, что роман свой закончил и готовишь его к издательству. Так зачем тебе этот бедолага – журналист со своими загадками и печалями. Не пора ли тебе, Витя, вернуться к реальной жизни? Или ты опять собрался в иные миры?
– Ты, Павел Петрович, неудачно пошутил, неправильно. – Упрекнул я товарища и протянул ему руку.
Оголив запястье, я спросил:
– Где татуировка, о которой ты мне говорил. Где эта нелепая аббревиатура «ЗЛО», что была на запястье у моего предшественника?
– Я думал ты ее вывел? – Удивился Петрович и взял мою руку.
Осмотрев мое запястье, он произнес:
– И что это значит?
– А ты, Петрович, не замечал, что глаза у меня темно-карие, а у журналиста, как ты говорил, были светлые – серо-голубые. А то, что рост мой метр восемьдесят пять или я подрос за эти полтора года?
Петрович присел на стул, а я продолжил:
– Я сейчас побывал на месте гибели этого парня. И ты знаешь, что со мной произошло, Паша?.. Передо мной прокрутилась не только эта странная авария, перед моими глазами промелькнула вся его недолгая жизнь. Я тебе больше скажу. Это было самоубийство…
Я закурил сигарету и упрекнул товарища:
– А ты, Петрович, шутки мне шутишь. Я давно бы оставил это занятие, да не могу. Потому что понял, что роман не закончен. Именно этого персонажа и этой запутанной истории в нем и не хватало. Вот посуди сам. В квартире, в которую ты меня любезно поселил, в зеркале прихожей я вижу отражение журналиста, а в парикмахерской или скажем в любом другом месте, я вижу себя… Как тебе такое? И таких нюансов, Петрович, у меня больше чем предостаточно.
Мой товарищ почесал себе затылок и спросил:
– И, что это все значит?
– А то, что он живет во мне, так же как я в его теле!..
– Но это же страшно неудобно, Витя.
– Я должен написать о нем и о том, что не успел он. Вот тогда он и оставит меня! – Заключил я и замолчал.