Ирина сидела на раскладушке с перекошенным от испуга лицом. Думаю, что она не закричала только потому, что вовремя закрыла ладонью рот. На полу, у ее ног, тлел кусочек бумаги. Я придавил его подошвой.
– Это вы? – с трудом произнесла Ирина, пытаясь вытянуть губы в улыбке. – А я думала…
Она пыталась незаметно отодвинуть раскрытую косметичку за спину. Я схватил ее за руку. Ирина не сопротивлялась. Из ее другой руки я выхватил коробок со спичками.
– Ну хватит! – сказал я. – Ты что, решила поджечь мою дачу?
Она ужасно фальшиво рассмеялась, потом провела ладонью по лбу и опустила глаза:
– Простите, Кирилл. Сама не знаю, что на меня нашло. Умоляю вас, уведите меня отсюда, мне надо чего-нибудь выпить.
Я понял, что если она не расскажет всего сейчас, то уже через несколько минут, когда я поведу ее что-нибудь выпить, возьмет себя в руки, и я снова ничего от нее не добьюсь.
Ирина взяла себя в руки намного быстрее, чем я ожидал. Она вскинула на меня глаза и уже другим тоном спросила:
– Что ты следишь за мной, как ищейка?
– Ирина, я повторяю свой вопрос: где Анна?
– Я не знаю, где твоя Анна.
– Что ты делала здесь?
– Искала свою помаду в этой косметичке. Позавчера одолжила, сегодня забираю. Что, нельзя? Можешь так сильно не волноваться, я ничего не украла с твоей дачи.
Я убрал ногу и поднял с пола полуобгоревший бумажный уголок. Похоже, это была визитная карточка. Я с трудом разобрал остатки слова, может быть, фамилии: "РОВ", и ниже, более мелким шрифтом: "тор".
– Что это?
– Не знаю, – коротко ответила Ирина и отвернулась, делая вид, что рассматривает Портовую башню.
– Не принимай меня за идиота, – сказал я, чувствуя себя, однако, полным идиотом. – Ты пришла сюда для того, чтобы сжечь эту визитку. Кто такой этот "РОВ"? Какое отношение он имеет к Анне?
– А ты в милиции не работал? – томным голосом спросила Ирина. – Из тебя бы получился хороший мент. – Она поднялась с раскладушки. – Ладненько, я пошла… Ой, черешни сколько! Угостил бы, что ли.
Ну что с ней делать? – думал я, глядя, как Ирина, ухватившись одной рукой за арматурный каркас, свешивается с крыши и тянется к тяжелым ветвям, усыпанным крупной желтой черешней. Не получился бы из меня мент. Ни хороший, ни плохой.