На цыпочках прокравшись мимо дедушкиного окна, чтобы не разбудить его, я бегу в конец его деревянного пирса. Сажусь, свешиваю ноги и чешу живот, стараясь сидеть неподвижно. Ноги покрывают микроскопические пузырьки, словно карбонизированные ножны. Скоро появятся. Надо сидеть тихо. Не шевелиться. Пусть ноги будут приманкой. Потом из темного участка воды вылетает стремительная тень. Смелость берет верх над страхом, и наконец я чувствую пощипывание. Одна за другой маленькие рыбки целуют мне ноги, ссасывая с них кусочки мертвой кожи и прилипшей лесной земли. Обожаю этих рыбок. Они того же цвета, что и вода, у них пятнистые спинки и мило поджатые губы. Каждое утро я приношу им свежие ноги на завтрак.
Когда я возвращаюсь домой, мама с мистером Дэнси еще в постели. Одно окно их домика выходит на пруд. Я без стука влетаю к ним в комнату, залезаю на их пружинистый матрас мокрыми ногами в песке и начинаю подпрыгивать. Моя ночнушка взлетает каждый раз, как я приземляюсь.
– Вон отсюда! – рычит мистер Дэнси в полусне. – Черт возьми, Уоллес.
Из окна я вижу в воде Анну и ее лучшую подружку на лето Пегги: они плещут друг в друга. Пегги рыжая и веснушчатая.
– Это еще что такое? – показывает мама мне на живот. – Стой смирно!
Я перестаю прыгать, задираю ночнушку и даю маме осмотреть живот. Он усыпан красными точками.
– Вот же блин, – говорит она. – Ветрянка. Где ты ее подхватила? Нужно проверить Анну.
– Чешется, – жалуюсь я, спрыгивая с кровати.
– Сиди здесь, – приказывает мама. – Схожу возьму лосьон от ожогов.
– Я хочу купаться.
– Сиди в комнате. Мне не нужно, чтобы ты еще заразила Пегги.
Я отпихиваю ее и бегу к двери.
Мистер Дэнси крепко хватает меня за руку.
– Ты слышала, что сказала тебе мать.
Я пытаюсь вырваться, но его рука сжимается сильнее.
– Карл, хватит. Ей же больно, – говорит мама.
– Нужно научить ее, как себя вести.
– Да ладно тебе, – заступается мама. – Ей всего пять лет.
– Не указывай мне.
– Конечно, нет, – отвечает мама успокаивающим тоном.
Он отбрасывает одеяло и принимается натягивать одежду.
– Если бы я хотел возиться с избалованными сопляками, то провел бы время с собственными детьми.
– Что ты делаешь? – Мамин голос звучит напряженно, пронзительно.
– Увидимся в городе. Здесь я не могу расслабиться.
– Карл, пожалуйста!
Дверь за ним захлопывается.