Позвонила жена.
– Ты скоро? – сонным и безразличным голосом поинтересовалась она. – Сразу домой, обещаешь? Как обычно – по Кутузовскому и на Рублевку? Целую, милый…
Перед фарами прошла большеротая, похожая на Щелкунчика, девица, и Кабанов ее сразу узнал. Это она сопровождала его в комнату с массажным топчаном. «Хоть бы педикюр сделала! – подумал Кабанов, провожая ее взглядом. – Пятки желтые, как горбушка батона. И синяк на лодыжке… Лахудра унылая…»
Он медленно поехал но темной улице, в дальней перспективе которой перемигивались желтые огни светофора. Управлял лениво, одним пальчиком, будто и не управлял вовсе, а лишь подсказывал машине, куда и с какой скоростью ехать. Чувство неудовлетворенности не проходило. Так рано он еще никогда не возвращался из казино. Обычно, без пяти минут шесть утра он только выходил на улицу и садился за руль. Кабанову надо было ехать все время прямо, и лишь после заправки взять правее, на Рублевку. Ехал очень медленно, хотелось оттянуть тот момент, когда он откроет цифровым ключом дверь квартиры и окажется среди опостылевших стен, где сонно ворчит жена, пахнет парфюмом, где забит продуктовыми коробками холодильник, и в раковине засыхает гора грязной посуды, ожидая утреннего прихода уборщицы. И Кабанов разденется в ванной, упершись животом в край раковины, прильнет к зеркалу и станет рассматривать свои опухшие свинячьи глазки, обрамленные белесыми ресницами. А потом наступит ненавистное утро, и ненавистная жена будет кричать из дальних ненавистных комнат, что у нее сегодня фитнес, потом бассейн и массаж.
Сейчас Кабанов принадлежал сам себе, и потому был спокоен и вял. Роскошная машина тихо везла его по спящему городу. Дэпээсники провожали его завистливыми и злобными взглядами – останавливать его у них не было повода. Ночные бабочки махали ему из всех щелей своими замусоленными крылышками. Водители других машин, обгоняя Кабанова, смотрели на него подобострастно и робко: не обидится ли, если позволим обогнать?
Нет, Кабанов не обижался. Он уже давно ни на кого не обижался. Обида – это яркая эмоция. А у него все эмоции погасли. Если бы по дороге попался нищий, Кабанов дал бы ему денег. Много денег! Но нищие в этот предрассветный час спали в своих лачугах, берлогах и подвалах, и даже не догадывались, какое счастье они упустили.