А тем временем подходили эти проклятые, страшные в своей разрухе и голоде, девяностые.
Эвон как заговорил Арик. Послушала бы его наша литераторша, Наталья Ивановна Выскребенцева, ей-богу, обрадовалась бы. Еще бы! Уж ежели оболтус Маркел, то есть я, пишет книги, а раздолбай Арнольд Чапский излагает о жизни таким литературным «штилем» – жизнь, значит, прожита не зря.
Мы тихонько накатили еще понемногу. Чтобы кураж не прошел, с одной стороны, но и в сон не впасть – с другой. Особенно это опасно для меня. Я ведь могу впасть в сон в любую минуту дня и ночи. Правда, в последнее время отмечаю, как доктор прописал, все в блокнотике. Во-первых, велел профессор. Во-вторых, полезно для себя, ибо проснулся – сразу в блокнот, и уж точно знаешь, где ты.
Арик продолжал.
– Вон у тебя, судя по рассказам, как легко. Не понравилась – ушел. И еще раз ушел. А затем уплыл – тут-то тебя только видели. А я не могу. Это теперь, уж прошло много лет, а в те лихие девяностые все только и начиналось.
Геология схлопнулась. Экспедиции – пожалуйста, но за свой счет. Я на этом чуть не погорел. В управлении в Норильске мне начальник и говорит: «Ваши съемки закрываем, платить нечем». Я, как начальник экспедиции, объясняю. Мол, ладно, финансирование екнулось, но рабочему персоналу и нам, инженерно-техническому, произведите расчет. Он, сука, отвечает: «У нас нет денег». «Ладно», – говорю так мирно, и ка-а-ак дам ему в ухо. Потому как он дом себе нехилый построил. В Краснодаре. А на нас – нет денег.
Потом суд был, но мои отстояли. Просто сказали судье и этому начальнику: посадите Чапского – перестреляем все управление и всех вас, судей да прокуроров. Переругались. Знают: геологи не филологи. Сказал – сделал. Отпустили. Оказалось, адвокат доказал, у меня вялотекущая шизофрения.
Тут еще и Ритка прилетела со справкой из генштаба. Я бумажку видел, ее в дело мое подшили. Мол, Чапский Арнольд выполняет спецзадание госзначения. Нервы у «полковника» Чапского напряжены до предела. Просим учесть и т. п. И подпись: «генерал армии Руцкой».
Меня отпустили, извинились, мол, что же вы, коллега, нам не открылись. Я только мычал и смотрел на Риту, ничего не понимая.
Но в Москве все пошло так, как и должно было быть в те лихие. То есть плохо.
Стали мы потихоньку ругаться. Я ей здраво объясняю, что замуж она выходила в другой стране. Значит, и муж был другой. А теперь страна не пойми куда катится. Значит, и мужской контингент изменился. Что ты думаешь? Получил только одну характеристику: «Дурак».