Наступило очередное лето красное – огнём горит. Ячмень уж колючие усы выпустил, а рожь тяжёлым зерном колосья нагрузила. Золотое море на полях волнами перекатывается, а из глубины весёлые васильки синими глазками мигают. Красота такая, что жать жаль. А Марьюшка то уже повзрослела, окрепла, лицом краше не опишешь, с косой до пояса, талия что тростинка, а глаза глубокие как два озерца. На жатву всем селом выходят, чтобы вовремя убрать урожай. Тут и взрослые бабы, мужики и малые помогают. И Марфа со своей внучкой тоже помогают в поле. К вечеру всё убрали, разогнулись бабы, вытерли серпы травой и давай по скошенной ниве с хохотом кататься! Жнивка, жнивка, – кричат, – верни мне силку! Наколотило, намолотило и на кривое веретено! Бабушка Марфа первый сноп в избу принесла и приказала грозно:
– Первый сноп в дом, а клопы и тараканы – вон!
На другой день слышит Марьюшка – за забором народ хохочет. Выглянула за калитку, а там на лужайке какой-то мужик в красной рубахе приплясывает, на гусельках тренькает и покрикивает задорно:
– Подходи не зевай! Чего надо – покупай! Всё у меня есть, одному не пить и не съесть!
– Никак офеня заявился? – ахнула Марьюшка и шмыг за ворота, редко офени (тряпичниками их еще называют) к ним заглядывали.
Кто за деньги товар покупает, а кто десяток яиц или грибочков сушеных тащит, всё берет офеня.
– А нет ли у тебя, мил человек, кистей да красок для работы? – спрашивает потихоньку Марьюшка.
– Зачем тебе, девушка, спрашивай что послаже (и хихикнул в усы) …А может что есть у тебя для продажи, покаж, может я что и возьму для ярмарки.
Привела Марьюшка весёлого мужика в избу, показала все свое богатство. Мужик и ахнул от такой красоты. Я такой работы отродясь не видывал. Грех тебе в этакой глухомани куковать. В столицу ступай, народу свое творчество покажи.
– Да чего же я супротив столичных мастеров стою? – смутилась девушка – Срам один.
– Что правда, то правда, есть в столице великие искусники. На всей земле таких не сыщешь. Поучишься у них годок-другой, глядишь и срам то и отстанет. Я тебя к такому мастеру сведу. Бог даст, и тебя наставит.
– Далеко до него добираться, да и денег то у нас столько нет, чтобы этакому мастерству обучаться – закручинилась Марьюшка, но адресок то у торговца взяла.
Прошел не месяц не два после разговора с офеней, а у Марьюшке не выходила мысль обучаться у столичного мастера художественному мастерству. Как то раз пошла она по лесу погулять, идет напевает песенки, да и весело ей стало, начала кружиться, выписывать разные танцевальные ПА… И вдруг полетела в глубокую яму. Хорошо, что не сломала себе ничего, только больно ударилась о дерево, которое было на дне ямы. Потерла ушибленное место, встала на ноги, отряхнулась, но легче ей не стало. Она себе не представляла, как выбраться из этой глубокой ямы. Из подручных материалом у нее было только это дерево, да оно и до половины не доходило до верха. Ну, что же это такое – думала девушка, – как только мне приходит в голову мысли о своем сокровенном желании, тут же какие-то преграды. Тут она вспомнила свою несчастную сиротскую судьбу и горько заревела. Остановило ее рыдания хлопанье крыльями большой птицы. Это была гигантская птица, похожая на Феникс из сказки, которую ей сказывала мама. Птица ловко опустилась на дно ямы и пригласила Марьюшку к себе на спину. Всё было как в сказке… девушка оседлала птицу, обвила ее крепко руками, и та легко взмыла вверх. Мало того, Птица сделала круг на лесом, полем, деревней, родным домом. Марьюшка широкими глазами смотрела на всю эту красоту, первозданную природу, ноздри ее раздувались от счастья, волосы разлетались от ветерка, а солнышко щекотало ее раскрасневшиеся щечки. Глаза искрились всеми цветами радуги, а сердце выпрыгивало из молодой груди. Они медленно опустились на землю. Девушка трогательно распрощалась с этой удивительной птицей, поблагодарила ее за помощь. И только сейчас к Марьюшке пришла мысль и осознание, что она уже рисовала эту великолепную и сказочную птицу. У нее созревало ощущение, что она как -будто попрощалась со своим родным домом, но еще не знала что будет дальше…