Нет, кое-что мы видели… Например, трансляции ежегодных фестивалей из итальянского города Сан-Ремо. Телепередачи проходили, ясное дело, ночью. И вся страна собиралась у телевизоров, многие включали на запись магнитофоны. Наутро европейская музыка начинала свой путь по стандартным советским квартирам… Но это было немного не то: слишком прилизано и прилично. Поэтому мы и таскались друг к другу с тяжелыми катушечными магнитофонами, переписывая затертые записи. Басов там уже не разобрать, но резкий искаженный звук ударных и необычный яростно-фальцетный вокал присутствовали, и этого хватало.
Мы наизусть знали альбомы наших кумиров: «Мэнуор», «Металлика», «Джудас прист», «Кисс», «Акцепт», «Моторхэд», «ЭйсиДиси», «Айрон Мейден» и много чего еще. Шепотом предупреждали друг друга: «Кисс» и «ЭйсиДиси» запрещены, потому что «фашисты». Нас приводили в восторг фантастические сюжеты на обложках пластинок, которых панибратски называли «пласты».
Не балованным советским школьникам это казалось верхом совершенства. Картинки на дисках были настолько привлекательными, что безумно хотелось оставить их себе. Разумеется, это было невозможно. «Пласт» давали только на вечер: всласть налюбоваться и переписать музыку на огромный катушечный магнитофон. Тогда я вспомнил об одном увлечении, которым переболел каждый третий мальчишка Советского Союза – фотографии. Разумеется, речь могла идти исключительно о чёрно-белой фотографии. За цветную брались единицы: процесс на порядок сложнее.
Это сейчас сделать фото элементарно: на кнопку – щёлк, файл – в комп, картинку – на принтер. А двадцать пять лет назад это целая история: отснять плёнку, набодяжить химические растворы, совершить ритуал проявления изображения, чтобы получить ленту полупрозрачных негативов, с которых и печатались снимки.
Печатать «фотки» было самым интересным. В ванной комнате устраивалась лаборатория: подключался прибор «увеличитель», ставились пластмассовые ванночки под «химию»: проявитель и закрепитель. Дабы не испортить фотоматериалы, для освещения использовался специальный фонарь красного света.
Свет мощной лампы экспонировал изображение негатива сквозь линзу увеличителя на лист фотобумаги. Затем бумага погружалась в раствор проявителя, где и происходило волшебство: на гладкой поверхности постепенно, из небытия появлялись контуры изображения. С каждой секундой картинка становилась контрастней, чётче… Было важно не «передержать» снимок, иначе он начинал чернеть, превращаясь в мрачную непонятность. Нужно вовремя выдернуть фотобумагу из раствора, сполоснуть в воде, и через пятнадцать минут «закрепителя» снимок считался готовым.