Повторяю, всё это случилось так стремительно, что мысли даже не успели проскочить по моей голове, не говоря уж о том, чтобы шелохнуться или попытаться сбежать. В глазах у меня стояла мельтешащая рябь – неистовый поток света явно на время ослепил меня. Свет этих излучателей явно обладал каким-то слишком ощутимым вредным действием, по крайней мере, на человеческие глаза.
Теперь надо было оценить совершенство геометрических построений марсиан. Они чуть-чуть не успели завершить прочерчивать гигантский круг, в конце которого находился я, и если бы им это удалось, от меня не сталось бы и мокрого места. Но судьба пока что решила не лишать меня милости и обнесла вокруг меня свой пылающий клинок. Сил возносить благодарения за её милосердие у меня уже не было.
Погасший внезапно неистовый световой поток сделал и так непроглядную темноту совершенно аспидной. Мрачные тени метались в свете догоравшего пламени. Жуткий абрис холмистой пустыни терялся в каком-то зеленовато- белом мороке. В этой абсолютной черноте только полоска вьющегося шоссе отблескивала едва видными отсветами под тёмно-синим меркнущим небом.
Люди испарились. Ни звука человеческой речи, ни стона раненого или обожжённого я более не слышал. Тут только я заметил, что в самом верху небес по-прежнему видны яркие глаза звёзд, да где-то далеко на западе, как предвестник рассвета, начинала загораться мутная зелено-серая полоса. Чёрный абрис леса и контуры готических крыш Хорселла резко обозначились на ночном небе.
Было тихо. О, как тихо было вокруг! Ни звука, ни шума ветерка в кронах, ничего!
Теперь тайные орудия марсиан были сокрыты в земле, и над дымящимся котлованом одиноко торчала, как игла, их блестящая мачта с непрерывно вращающимся зеркалом наверху. Вблизи дотлевали кусты и деревья, а вдали, над невидимыми во мраке домами пригородов Уоркинга ревели снопы яркого пламени.
Я испытывал странное ощущение. Ночь и та картина, которую я теперь видел пред собой, вовсе не говорила о том, что всего несколько минут назад над этим местом разыгралась ужасная, непредставимая по масштабам трагедия. Всё вроде бы оставалось на месте, и эти волны огня и разрушений, казалось бы, не прокатывались по земле. От несчастной группы волонтёров под белым флагом не осталось даже головешек, и протерев глаза, я осмелился вопросить себя, а может быть, эти люди и это белое знамя было всего лишь моим глупым видением, плодом фантазией усталого, зачумлённого ума, а их на самом деле не было, никого не было, и никому в голову не пришло в голову нарушить гармонию этого прекрасного летнего дня?