Затем, по их словам, над их головами, заглушая мерный гул, идущий из котлована, произошла ослепительная вспышка, и нестерпимо яокий луч скользнул по вершинам буков, росших по сторонам дороги, а в торцовом доме, приближенном к пустоши, с грохотом обвалилась каминная труба, в стороны со страшным треском стали разлетаться кирпичи, зазвенели и рухнули стёкла и ставни, а потом рухла часть облицованного плитками фронтона, и стал заниматься огнём обнажившийся чердак.
Едва полыхнули кроны деревьев, и луч стал метаться по округе, толпа, как завороженная замерла и несколько секунд находилась словно в ступоре, не пытаясь ничего предпринять несмотря на кромешный ужас, объявший всех. Люди, как будто не могли поверить, что огонь в состоянии коснуться и их. Они смотрели на взметённые дикой силой взвихренные листья, падающие, обугливающиеся сучья. Лишь только тогда, когда луч прошёлся по людям и вспыхнули шляпы и одежда, и раздались первые дикие, нечеловеческие вопли, всё пришло в хаотическое движение.
Через секунду отдельные крики и завывания слились в сплошной нечленораздельный гул. Полицейский, уже бросив поводья и схватившись руками за голову, громко вопя, скакал прямо через толпу.
– Нашествие! Идут! Идут! – взвизгнул откуда-то женский голос, и извивающася толпа, стала пятиться, отползая к Уоркингу. Люди натыкались друг на друга, давили друг друга, не обращая внимания на тела мёртвых, оползавших на землю. Все стали разбегаться в разные стороны, подобно стаду испуганных баранов. Между двумя высокими насыпями, ограничивавшими дорогу с двух сторонон, благодаря ужасу и абсолютной темноте произошла свирепая давка, и многие погибли там. Две пожилые женщины и мальчик, затоптанные метущейся толпой, умирали посреди всего этого ужаса и тьмы.
7. Как мне удалось добраться до дома
Я не помню, что я чувствовал в первые мгновения нападения. Помню только, что бежал, спотыкаясь о горящие пни и сучья, деревья, продираясь сквозь обжигающий жар горящего кустарника. Мрачная пелене нечеловеческого ужаса словно сковала мою душу невидимыми обручами, и невидимый мстительный луч, только что пронёсшийся над моей головой, казался мне мистическим мечом какого-то древнего возмездия, возмездия невесть за что, может быть, за грехи моих отцов, может быть за прегрещения всех, всего народа! В эти мгновения ужас родил во мне абсолютную уверенность, что убийственная огненная длань замахивается именно на меня, и смерть пришла именно за мной, а потому спасения нет. Луч летал столь стремительно, что я понимал, насколько его возможности больше возможностей моих ног. Я стал задыхаться. Меж перекрёстком и Хоселлом я выбрался из мелкого овражка и зигзагами побежал в сторону перекрёстка. Я бежал так быстро, что наконец окончательно сбил дыхание. Волнение и усталость сомкнулись надо мной пеленой ужаса, и я на бегу стал терять сознание. Меня повело, я пошатнулся и свалился в канаву у дороги, что была невдалеке от каменного моста, дороги, через которую можно было добраться к газовому заводу. Я был недвижен. Меня как будто на время не стало.