– Александр Михайлович, – торжественно сказал Голицын. – Мы с Вами сегодня большие именинники. Полнейший успех! Сногсшибательный! Я вижу, Вы здорово устали. Петя! – окликнул завлаб сотрудника. – Александру Михайловичу положенную порцию плюс премиальные. И нам всем заодно. По маленькой.
– Будет исполнено, Пал Николаевич! – отозвался лаборант.
– Павел, – задал вопрос Африкантов, – насколько я понимаю, после смерти жреца рубин перестал записывать окружающие события.
– Да. Сегодня мы воспроизводим самую глубинную запись. В ходе следующего сеанса будем исследовать более высокий уровень.
– Но ведь у перстня, судя по всему, были владельцы и до жреца. Чуть ли не сам премудрый царь Соломон.
– Были скорей всего. Но перстень ничего не записал. Вероятно, отсутствовало соответствие между ним и его более ранним владельцем.
Раздалось мяуканье кошки. Ее звали Ксюха, и она жила в лаборатории.
– Павел Николаевич. – раздался вдруг голос Лифшица. – Павел Николаевич! Я, кажется, понял, что она сказала.
– Кто? – спросил удивленный Голицын, так как в помещении не было особ женского пола.
– Да кошка Ваша. Она только что поймала мышь и говорит: «Ну попалась наконец-то мне в лапы, голохвостая!
4
Они словно выплыли из-за горизонта – несколько повозок, запряженных ослами и мулами, женщины, дети, воины. Грязные, заросшие, усталые. Казалось, прошли годы с того времени, как беженцы ушли за горизонт, прочь от горящей Самарии. Одни успели за это время состариться, другие возмужать, третьи превратились из детей в юношей и девушек. Они не спеша двигались по пыльной дороге какой-то другой страны, которая всем присутствующим в экспериментальном зале показалась чем-то очень знакомой. Предводительствовал людьми молодой, чернобородый мужчина; в нем быстро узнавался отрок, внук жреца, убитого ассирийской стрелою.
Вот вдали показался какой-то город. Предводитель указал на него рукою и что-то сказал своим соплеменникам. Караван прибавил шаг. Но на повороте ему преградили путь воины, вооруженные щитами, мечами и копьями. Израильтяне остановились, их мужчины обнажили мечи и взяли свои копья наперевес. И тут предводитель беженцев подошел к одному из своих воинов, взял из его рук копье и воткнул его острием в землю, демонстрируя тем самым мирные намерения вновь прибывших. На безымянном пальце правой руки у предводителя в лучах заходящего солнца блеснул рубиновый перстень.