Оля.
Ольга.
Женщина из другого мира, которая пришла в тот самый миг, когда он готов был сдаться, протянуть руку своему отчаянию и позволить увести себя в черное безмолвие небытия. А она подарила ему мир заново. Два года ослепительного солнечного света, щемящей нежности, дружеской поддержки. Она вернула ему детей. Она вернула ему его самого.
А он оказался орудием пытки для нее…
Когда память вернулась – постепенно, не в один момент, но все же осознание ударило очень резко и больно – он выяснил о себе две новые немаловажные подробности. Первое: гипотеза о безэмоциональности обитателей мира-по-ту-сторону – полная чушь; и второе – даже у бесплотного существа может раздирать нутро от беззвучного крика, от боли и ужаса.
Он понял, что произошло с ним – и с чем осталась она. Осталась в том домике на берегу Тоота-Казыркана, в окружении детей и друзей, но все же одна – один на один со своей непосильной ношей.
И тогда он поклялся памятью всех, кого он потерял, что выберется отсюда – чем бы ни являлось это «здесь» и чем или кем ни являлся сейчас он сам – и поможет ей, и разделит с ней ее бремя, которое раньше не мог взять на себя. Или мог, но просто боялся?..
***
В этом странном месте, где не было ни света, ни звуков, ни верха, ни низа, Орсо был не один. Вокруг скользили такие же тени, которые его человеческое сознание наделяло цветом и формой, хоть и постоянно меняющейся, но он понимал, что на самом деле видеть их не может. На каком-то надчувственном уровне восприятия они могли осознавать присутствие друг друга, отделять себя от других, но способов взаимодействовать, как-то общаться их новая форма бытия не предусматривала.
Во всяком случае, Орсо считал так достаточно долго. До тех самых пор, пока одна из теней не обратилась к нему хорошо поставленным мужским голосом:
– Приветствую, коллега! Вы не будете против, если я нарушу ваше уединение?
– Буду только рад, – ответил Орсо – прежде чем успел сообразить, что вообще-то ни слышать голоса, ни тем более говорить сам он не может. Не может!
– Разрешите представиться, – собеседник слегка поклонился; со стороны это выглядело так, будто столб дыма качнуло сквозняком, – Маритас Саанд. О, я вижу, я не ошибся, и мы действительно коллеги. – В голосе «призрака» послышалась усмешка, явственно отдающая самодовольством: при упоминании имени собеседника бесплотная сущность Орсо, видимо, однозначно выразила крайнюю степень изумления.