Не искал в нём идеи и смысла и я.
А потом кто-то взял карандаш и раскрасил
Еще бледно, листву. Внёс в палитру свирель.
Наследила улыбка. Кто ж был этот классик?
Его имя известно – то просто апрель.
А потом прорезались и новые краски.
Из под маски Пьеро показалось лицо.
И оно было маской, но вскоре все маски
Раскололись, со звоном упав на крыльцо.
И живое предстало – вот губы в малине,
Вот черника зрачков, луг душистых волос.
Только что-то не так в этой новой картине,
Если веки упруги, не пухнут от слёз.
Мне всё кажется – маска одна не упала
И себя выдаёт неподвижностью глаз.
Мне всё кажется – нет ни конца, ни начала
У обманчивых масок с набором гримас.
***
Дороги нет в наш сокровенный мир,
Огромный и единственно не лживый.
И ни один прожорливый вампир
Не высосет его, пока мы живы.
А после смерти – с кровью пополам
Он причастится им – ни каплей больше.
Сей мир – наш самый ценный, нежный хлам,
Который мы храним всю жизнь и дольше.
Он в нас – частица жизни всех людей
Не наверху, но в пятом измерении.
Он в искренности проклятых идей,
Он в святости, прозрении, презрении.
Он недоступен циникам, хлыстам,
Дурному сглазу, гнилым зубкам склоки
И погребён под тяжестью креста,
Чтобы с рождения – быть одиноким.
Мое будущее
Я скоро закончу (дай бог!) институт,
И каждое утро тогда я
В раздутом метро буду ездить не тут,
А там, тонкой свечкой тая.
Года пролетят как из поезда рощи,
Всем друг на друга похожи.
И всё будет глуше, и всё будет проще
Для дряблых души и кожи.
Я буду носить роговые очки,
Портфель и четыре недуга,
А вечером черные есть кабачки,
Убитые злющей супругой.
Забуду кто Блок был, а кто Пастернак,
Стихи назову чертовщиной,
И буду болеть за московский «Спартак» —
Лысеющий глупый мужчина.
Не буду чураться я скучных бесед,
В чуму научусь веселиться.
Со мной будет пить по субботам сосед,
А жёнушке шуба приснится,
И будет она голосить и хрипеть,
Ругая судьбу на рассвете.
А за стеной будут бабки храпеть
И в папу ленивые дети.
Я только утешусь тем, что не один,
Что нас половина планеты
И, в общем-то, сносно живет кретин,
А в юности все – поэты…
Ртутный дождь
Небо ниже спустилось. Но я не ушёл.
Небо стало густеть. Я как в детстве, стоял
И смотрел, замирая, туда, где гроза
Превращалась за крышами в огненный шквал.
Очень странно соседство воды и огня!
Вот две капли упали. Подставив ладони,
Я поймать их успел. Они бойко резвились,