«Стоя на пепелище сожжённого дотла родного дома, не зная плакать ему или кинуться наутек, обреченно терпел все издевательства и унижения своих сверстников мальчик лет девяти. На нем была изорванная, вся в пепле рубаха и штанишки до колен.
Совершенно босой, не обращая внимание на тлеющие угольки, так и обжигающие ему ступни, бедняга совершенно лишился всяческих эмоций. Не прикрывая лицо от летящих в его сторону камней, не стараясь прикрыть уши и отвести взгляда от тех, кого еще вчера считал своими друзьями, мальчик готов был простоять здесь хоть вечность.
Он никак не мог понять – за что его так возненавидели. Почему, те кому он верил, доверял и даже проводил вместе время – теперь ополчились на него.
Одно он знал наверняка – все они были не правы. Но раз за разом немой Крик Души заглушали всё новые и новые удары и обзывания.
– Сын Чумы!
– Проклятое Дитя!
– Убирайся прочь с глаз долой!
– Не смей к нам больше и на сотню шагов приближаться!
– Твое место в вонючей канаве!
– Ты виноват в распространении болезни!
– От тебя одни беды!
– Да будь ты проклят, чумной сын!
Когда разгоряченной ребятне, на лицах которых уже проступали первые признаки надвигающейся болезни, надоело просто обзываться, они перешли от слов к делу. Поднимая с земли камни, они раз за разом швыряли их в беднягу. Тот даже не уворачивался от рассекающих в кровь булыжников и стойко, как мог, встречал удар за ударом.
Ему почему-то казалось, что, когда ребятня устанет, он наконец сможет вставить хоть слово в своё оправдание. Но ни через пять минут, ни через час – этого не произошло. Сменяя друг друга, мальчишки, а затем и присоединившиеся к общей «потехе» девчонки, не давали мальчику покоя. Как будто избиение ни в чем не повинного ребенка могло что-то изменить.
Но в силу своего возраста и всё назревающего страха перед неминуемым – не позволяло им здраво взглянуть на всю картину в целом. Поэтому страданиям мальчика не было конца и края…
К вечеру того же дня на нем совершенно не осталось живого места. Он давно потерял силы стоять и держать голову. Отныне всё на что был способен – это лежать на остывших угольках, свернувшись в клубок. Вздрагивая от каждого дуновения ветерка, надрывно всхлипывая, когда мимо проходящие дети плевались в его сторону, а особо жестокие – пинали, мальчик готов был распрощаться с жизнью.