.
Башни 30-й батареи в результате обстрела имели повреждения. Согласно данным допроса Д. Литвиненко, захваченного в этой атаке немецким 173-м саперным батальоном, «башня № 2 стрелять не могла, и в первые дни наступления была сильно повреждена попаданием сверхтяжелого снаряда. Весь личный состав башни, примерно 30 человек, выбыл из строя, броневые плиты второй башни отвалились, и орудия заклинило. Башня № 1 была повреждена рикошетом сверхтяжелого снаряда, при этом мамеринец[37] отвалился»[38].
Из немецкого документа «Борьба за Севастополь»: «В 14.45 2-й батальон 213-го полка начал атаку восточного склона и в 15.15 достиг разрушенного фортификацион ного укрепления на отметке 400 м к востоку от первой бронированной башенной установки. 1-я рота 173-го саперного батальона под защитой пехотного огня атаковала башенную установку. В 15.45 шестеро саперов со связками ручных гранат проникли в установку и уничтожили ее гарнизон. Гарнизон второй установки яростно отстреливался сквозь отверстия, пробитые артиллерийскими снарядами в броневых листах башни. Атака саперов увенчалась успехом лишь благодаря фланговому обстрелу установки, который вели пехотные части. Противник был уничтожен ручными гранатами. В это же время наступавшая по северному склону пехота могла контролировать западный склон. В 16.30 саперы после нескольких повторных попыток достигли сильно обороняемых главных входов, заграждаемых пулеметами. В результате всех этих действий гарнизон был заперт в блоках»[39].
Нескольким группам защитников все же удалось уйти, прорвав окружение. Из книги П.И. Мусьякова «Подвиг 30-й батареи»: «Утром и днем немецкие части, преграждавшие путь к Севастополю, были сравнительно немногочисленны. Но к вечеру противник подтянул станковые пулеметы, рассадил ракетчиков, и положение изменилось. Трудность была, прежде всего, в том, что между батареей и виноградниками совхоза лежала полоса голой местности шириной около 400 метров. Полоса эта, простреливавшаяся из разных точек, была изрыта воронками»[40].
Первой группой прорыва командовал младший политрук Устинов. Его группа прорвалась еще во время штурма (около 15 часов) и должна была закрепиться в ближних зданиях совхоза и огнем прикрыть прорыв остальных. Как вспоминал сам Устинов, «на половине пути к совхозу впереди меня полз краснофлотец Марченко… Когда меня ранило в кисть правой руки, я хотел попросить его сделать мне перевязку, но затем решил перевязаться сам. По дороге я нашел его убитым. Убитых было много. До совхоза добрались, кроме меня, парикмахер Котляровский и сержант срочной службы из электромеханической боевой части (Гончаров или Гончаренко). Здесь мне перевязали вторую рану. В совхозе, в подвале каменного здания, расположенного возле дороги к батарее, мы пробыли до вечера, ожидая остальных. Однако ни одного человека к нам больше не подошло. Между тем немцы уже занимали усадьбу совхоза. Мы решили отходить к берегу моря. Миновав шоссе, к ночи мы добрались до прожекторной станции, которая еще была в наших руках. Там с помощью одного майора из береговой обороны я связался со штабом и по телефону доложил обо всем генерал-майору Моргунову».