Извлеченный из сумки пакет со съестными припасами, опустился на стол.
Батон хлеба, палка колбасы, ломать сала и зеленый жезл тепличного огурца.
Если не появится желания выбраться в город, можно провести в номере все выходные – запасов хватит.
Жуя бутерброд из кружочков «краковской», в два слоя выложенных на ломтике булки, и запивая минералкой из пластиковой бутылки, Ликин прошелся по комнате. От закрытого плотной шторой окна до двери ровно восемь шагов.
– Очень нужная информация, – с иронией заявил Максим Геннадиевич отражению в зеркале. Какая-то неясная тревога, ворочаясь и дергая за нервные окончания, угнездилась в желудке, вызывая дискомфорт.
«Почему родные не берут трубку? Они что, не понимают, как он волнуется?»
На смену тревоге пришло раздражение:
«Неужели трудно перезвонить?»
Сунув сумку под кровать и сложив оставшиеся припасы в холодильник, затарахтевший, едва вилка с хрустом воткнулась в розетку, он направился в ванную комнату.
Обмывшись под холодным душем, Максим Геннадиевич обнаружил, что забыл зубную пасту дома и придется ограничиться полосканием полости рта.
Позевывая, он погасил свет и на ощупь отыскал кровать.
Забрался под одеяло, взял мобильник.
Вереница вызовов, ушедших туда же, где пропали предыдущие. Набрал сообщение и отправил.
«Спокойной ночи. У меня все хорошо. До завтра.»
Максим Геннадиевич чувствовал себя обиженным и поэтому ограничился простыми, вежливыми, но не более словами. Никаких «Люблю, целую, скучаю».
Мобильный телефон опустился на прикроватную тумбочку, а голова на подушку.
Мысли закружились в хороводе, путаясь, сбиваясь в кучки.
Сознание нырнуло в темноту. Затем, ухватилось за мутный образ и принялось творить сновидение, сплетая из нитей сна гротескное отражение реальных эмоций.
Обстановка комнаты до боли знакомая. Квартира, в которой он проживал с младых лет, сперва с родителями, а теперь с женой и собственной дочерью.
Тишина. Лишь изредка, словно сквозь сон, похрюкивал холодильник, ускоривший бег фреона по трубкам.