Женщина прислонилась к перилам спиной. Она убрала прядь коротких блондинистых волос за ухо и посмотрела на Элиота сияющими прозрачно-голубыми глазами, тяжело дыша:
– Совсем запыхалась, – пожаловалась она. – Бегу от силы минут пятнадцать. Надо бросать курить.
К такому выводу она приходила каждое воскресное утро, но завязать с дурной привычкой никак не удавалось. Элиот лишь каждый раз поддерживал ее решение.
Отдышавшись, они побежали к озеру Проспект-парка. На брусчатке за мостом опять показались люди, но Элиот свернул на малоприметную тропку. Дорожка была узкой, поэтому он бежал впереди, а Шэрон пыталась поспевать следом. Оба молчали, чтобы не сбивать дыхание. Добрались до туннеля – по правую сторону показалась речушка. Вскоре пространство вновь расширилось, и можно было бежать бок о бок. Элиот посмотрел на женщину. Ее лицо было багровым и выражало изнеможение. Мужчина стал медленнее перебирать ногами, и Шэрон вслед за ним снизила темп.
– Шэр, ты как? В порядке? – осведомился Элиот.
– Всё. Не могу, – отрезала женщина. – Давай отсюда пройдемся пешком.
Она остановилась, принялась лихорадочно глотать воздух и мгновенно разразилась кашлем. Женщина согнулась вдвое, хватаясь то за горло, то за грудь. Элиот был напуган. Откашлявшись, Шэрон выпрямилась. Они перешли на шаг.
– Этот кашель донимает меня уже несколько недель, – поделилась она. – Пропила все знакомые противогриппозные препараты. Боюсь, это бронхит. Нужно обследоваться у врача.
– Не затягивай с этим, – предостерег мужчина.
Они добрались до озера и сели за деревянный стол для пикников. Женщина уперлась локтями о столешницу и подперла ладонями подбородок. Между людьми завязалась беседа. Шэрон рассказывала о детях – тринадцатилетнем Тобиасе и девятилетней Холли – и о работе в ресторане, где отвечала за живую музыку, играя на рояле. Элиот делился новостями относительно генерализованной амнезии. Он любил разговаривать с Шэрон, потому что мог поделиться с ней чем угодно, не опасаясь, что она разболтает. Всё потому, что у Шэрон с Элиотом не было общих знакомых и ничто не связывало их, кроме совместных пробежек по Проспект-парку.
Шэрон возникла словно из неоткуда. Одним воскресным утром она показалась на вышеупомянутом мосту и заговорила с Элиотом как с давним приятелем. Мужчина предположил, что они и в самом деле знакомы, а он об этом позабыл. Не задавая вопросов и не подавая виду, он просто бежал рядом, слушая болтовню женщины. Вскоре они и впрямь подружились. Элиот был только рад компании такой прекрасной особы, кроме прочего, обладавшей прелестным голосом. Голос Шэрон воздействовал на него успокаивающе и словно приводил в равновесие его внутренний мир. Элиот воображал, что под болтовню Шэрон можно было успешно медитировать.