– Леночка, бегом в туалет, умой личико, а я что-нибудь придумаю! – наклонившись к уху дочери, произнесла она. Девочка убежала, а она повернулась к продавщице: – Ну хоть какие-то недорогие куклы у вас есть?
Они провели полную ревизию всех игрушек, вынимая из коробок всех кукол более-менее приличного вида, и подобрали красивую куколку, хоть и не такую роскошную, как та, что планировали купить. Продавщица понесла куклу к прилавку, и только тут Элеонора опомнилась – прошло минут десять, но Леночка еще не вернулась из туалета! Дверца с двумя нулями находилась рядом с магазинчиком, заблудиться там было сложно… Может, она все еще плачет возле раковины?
Извинившись перед продавщицей, Элеонора бросилась в туалет. В предбаннике было пусто, дверцы всех трех кабинок оказались полуоткрытыми. Все больше нервничая, она последовательно рванула на себя каждую дверь. Развернулась к огромному настенному зеркалу, в ужасе взглянула на себя и, впервые в жизни не обратив внимания на растрепанную челку, выскочила наружу.
“Я раньше не понимала тебя, подруга. А вот недавно, кажется, поняла.
Рядом со мной жила девушка – молоденькая такая, шустрая, смешливая. С копной белокурых волос. Мне казалось, это я сама в молодости. Впервые пожалела, что у меня нет ребенка. Тусовалась бы рядом такая хохотушка, все не так тоскливо.
И вот месяц назад узнала, что блондиночку мою задушили. У нас тут давненько маньяк завелся, в нашем суперохраняемом районе. За юными блондинками охотился, за полгода четырех девушек удушил. Но мне ж, ты понимаешь, пофиг было. Я в свое время сама никого не жалела – ни мужчин, ни женщин, ни детей. Знаю, ты потому мне и не отвечаешь. Но я и правда ни в чем не раскаиваюсь… не раскаивалась. До того момента, когда проходила мимо соседского двора и увидела плачущих женщин.
Поля, ты, наверное, смеяться будешь… я рыдала впервые в жизни. Ну, или с тех пор, как себя помню. У меня словно перевернулось внутри все. Пришла домой, и поняла, что больше не увижу ее смеющихся глаз. Ей бы жить да радоваться, и вот… Словно меня убили, еще молодую, еще доверяющую людям. Поля, я поняла, что покоя мне не будет, если за нее не отплачу.”
Я оторвалась от экрана и в растерянности потерла глаза. Успешная киллерша, которую я случайно разоблачила год назад, раскрывая одно из самых запутанных преступлений года, теперь, после побега из тюрьмы, обосновалась в Рио-де-Жанейро, и почему-то прониклась ко мне теплыми чувствами. Из-за своей более чем специфической работы, подругами на родине она так и не обзавелась. Как утверждала в первом письме, за всю жизнь лишь я одна смогла ее понять, и потому лишь со мной она может поговорить по душам. Вот уже год она упорно писала мне письма, ни на одно не получая ответа. Но похоже, ей было так тоскливо на чужбине, что она готова была писать и в пустоту.