Отчим был против, считая, что эти твари могут разбежаться и заполонить весь дом, но даже прикасаться к аквариуму он брезговал, а видя, что мой бизнес оказался весьма успешен, сдался. «Раз уж сама зарабатываешь, сама и обеспечивай себя! И не дай бог, я увижу хоть одного за пределами аквариума», – он показал кулак, давая понять, что случится. Это был самый неожиданный плюс разведения тараканов: отчима это раздражало, но при этом жаба на его шее свесила лапки, видя, что я зарабатываю сама.
Ухаживать за тараканами оказалось проще простого, а клиентов я находила, расклеивая объявления в школе и зоомагазинах. Оказалось, что довольно много людей держало дома змей, лягушек, птиц, ежей и прочую живность, которая так любит полакомиться рыжими хрустяшками, поэтому несколько раз в неделю я брала велосипед и отправлялась в дорогу, чтобы доставить посылку по нужному адресу.
***
Отчиму не нравилось, как я одеваюсь. Не нравилось, как я говорю, что слушаю, чем увлекаюсь, не нравились мои волосы, застревающие в сливном отверстии ванной и вещи, разбросанные по дому. Ему нравилось лишь наблюдать, как я мою полы или готовлю.
Однажды он выудил из тарелки супа длинный чёрный волос. Позвал меня на кухню и холодным, безжизненным взглядом сверлил меня с полминуты, а я наблюдала, как на его виске пульсировала синяя вена. Медленно, не спуская с меня глаз, поднял тарелку и вылил её содержимое прямо мне под ноги. Я в ступоре смотрела то на пол, усыпанный картошкой и макаронами, то на отчима: в его глазах читалась животная ненависть.
Я замерла, не зная, что делать. Он поднялся, схватил меня за волосы и накрутил на свой мерзкий сухощавый кулак. Стиснув зубы, я выпрямилась. Рывком он повалил меня на пол в ещё горячую лужу пролитого супа. В картошку, макароны и морковь, которые я шинковала, чтобы не попадались крупные куски, – делала, как он любит.
Он не сказал ни слова, не закричал, но это было хуже побоев. Даже когда он с размаху ударил меня о стену головой, я не плакала, а теперь слёзы сами хлынули, скатываясь в противную, уже остывающую жижу.
Всё ещё держа меня за волосы, он схватил кухонные ножницы, поднёс к моему лицу и щёлкнул лезвиями. Я поняла всё без слов. Ещё раз – и я останусь без волос. Последнее китайское предупреждение!
Ком в горле душил, не давая вздохнуть полной грудью. Его хватка ослабла, послышались удаляющиеся шаги. Не поднимая головы, я сжалась в комок. Лежала и рыдала, как тряпка, а из зала уже доносился шум телевизора: Ельцин своим скрипучим голосом говорил что-то о протестах, а отчим кричал, как чёртовы либералы развалили страну и в каком гробу он видел и президента, и всю его братию, которую два года назад он притащил в Кремль.