Ковида мрачным, опасным, красным осматривала свои новые владения прищуром чёрных зрачков. В них сочилась чистая неосознанная ненависть во всё органическое. Черновиком по кляксам резким росчерком чернилам царапинами по бронхам.
Безучастным равнодушием щурилась летучая. Тяжёлые веки надменно хмурились безднами отчаяния. Морда щерилась презрительной пропастью сомнений. Крылья размашисто чертили очередной континент надвое. Стирали в кровь сурфактанты. Фосфолипиды плющились в фосфорную кислоту.
Жирные кислоты плавили клеточные мембраны в полное ничто. Эритроциты давили в панике фосфосфинголипиды. Кариологический зев накрыл чернотой планету. Когти впились кровью до боли в иммунитет. Кашель вулканами извергал безнадёжность. Бессимптомные мысли раздавлены прессом чёрной звезды. Инкубационный чертог рушился чернильной глубиной. Рецепторный домен тектонически давил альвеолы.
Штаммы вцепились в тропосферу бульдожьей хваткой. Яростной ненавистью сгустили облака в вечную лентикулярность. Сломали Кельвина в слепой Гельмгольц всеобъемлющей рябью[14]. Здравница страха Белиц-Хайльштетен сжалась выделениями сонных страхов Адольфа Гитлера. Психиатрическая клиника Бичворт[15] сжала Австралию за Боигу.
Плотным лаком закрылось зрение, не чувствуя кожей осязаемую темноту. Самые ранние человеческие останки на озере Мунго высохли в беспамятство. Вальпургиева ночь впилась в Германию. Плясала с ведьмами и чертями на горе Герц от жути. Дракула обернулся жёсткой завистью в узкие коридоры Валахии. Костехранилище в Седлеце, в котором кресты, люстры и кубки сделаны из человеческих костей, вздрогнуло фобией.
Царство мумий в Палермо забальзамировало свои страхи для слабонервных в катакомбах. Бодминская тюрьма публично казнила свой музей в лесу самоубийств Аокигахара. Остров заброшенных кукол наступил на психику изуродованными телами.
P.S. Решил немного пошалить нуаром.
Вечеринка Северного полюса с Южным в карантине
Позвонил как-то в карантине Северный полюс Южному по космической зум-связи. Тот мёрз слегка в свои среднегодовые минус 48,9 градусов. Завернулся в одеяло льда толщиной в две тысячи восемьсот десять метров. Сидел, думал о жизни, моргал спокойно днём и ночью длиной в полгода. А шёл уже второй век карантина, продлили опять.