– Я отправляюсь протестовать! Возможно, меня повяжут. – Марфа Кондратьевна с транспарантом, исписанным политическими воззваниями, гордо вышла из кабинета, небрежно бросив в сторону мужа бумажку в тысячу рублей.
– Вы волнуетесь за маму, когда она уходит? – спросила я детей.
– У нее всегда так, – вздохнул Христофор. – Или милиционеры ее свинтили в участок, или она в Европе зажигает.
– Не стоит за нее волноваться! – Лев Арнольдович вытащил из-под стиральной машинки черную рваную тряпку, задумчиво развернул ее, и оказалось, что это пропавшая неделю назад его любимая майка. Повеселев, он добавил: – Нашу Марфу Кондратьевну всегда отпускают. У нее справка есть!
– Мама тоже лежала в сумасшедшем доме? – заинтересовалась Глафира.
Лев Арнольдович прыснул:
– Тюка – многодетная мать. Ей ничего сделать не могут! Через пару часов Лев Арнольдович и Христофор притащили пакеты с продуктами и мощный бинокль. Откуда взялся новехонький бинокль, Христофор предпочел умолчать.
Я приготовила завтрак-обед. Аксинья, проглотив порцию горячего картофеля с рыбой и салатом, ликующе завыла и умчалась в коридор. Ульяна и Любомир бойко стучали ложками – просили добавки.
Христофор как бы невзначай спросил:
– Могу я исповедоваться?
– Да, – ответила я.
– Вместо батюшки я выбираю тебя, Полина! – Он показал на меня пальцем.
– Это еще зачем понадобилось?! – забеспокоился Лев Арнольдович, настраивая дребезжащий магнитофон у кадки с засохшей корягой.
– Есть у меня тяга вытаскивать из чужих карманов деньги! Я и из сумок ворую! Ничем не брезгую! – доверительно сообщил Христофор. – Скоро святой праздник – Крещение, вот я и решил сознаться в грехах.
– И тебя с праздничком, Христофор! – весело отозвалась я.
– Полине в нашем доме бояться нечего! Денег-то у нее нет! – вставила Глафира с набитым ртом.
– А вот у тебя, сестрица, в рюкзаке денежки были! – задиристо сказал Христофор.
Ульяна и Любомир засмеялись.
– Ах ты паразит! – От возмущения Глафира выронила вилку.
– Не догонишь! – брат показал ей язык.
Сцепившись клубком, они выкатились из кухни в прихожую. Затем в страхе заскочили обратно.
– Аксинья дерется! Хлопнула нас в коридоре веником по спине! – пожаловались они.
– Ай, молодца! – выдал Лев Арнольдович и включил на полную громкость песни Владимира Высоцкого.
Подбирая детские игрушки с паркета, я думала о маме: от холода у нее начали опухать руки и ноги. Односельчанка Дина разрешила ей греться у себя. Когда я жила в селе Бутылино, я знала Дину. Осенью у пожилой женщины пропала собачка, и я ходила ее искать. Я несколько раз спрашивала, нашлась ли любимица, но Дина отвечала, что нет. Оказалось, все это было ложью. Дина не смогла мне признаться, что случилось на самом деле, а с мамой разоткровенничалась. Сожитель Дины как-то выпил лишнего и начал качать права.