– Твою мать, – вздохнул он, схватившись за голову, после принятия лекарства.
В дверь кто-то постучал. Пётр не хотел дёргаться, но сердце учащённо забилось. От страха, что он не знает человека за этой дверью или от того, что ему стало стыдно, что его видели в неподобающем состоянии? А если это Роберт Нильсен? Только этого не хватало…
Не дождавшись ответа, в комнату вошла Кирстен Юхансен. Пётр сначала не узнал её в домашнем виде и не отводил любопытного и удивлённого взгляда. В обычной, некричащей одежде (а не в той, которая иногда переходила грань скромности) Кирстен выглядела совсем иначе. В лосинах и футболке оверсайз она была даже женственней, чем в том красном платье, которое Пётр почему-то запомнил. Волосы она завязала в высокий хвост, который открывал её милое обеспокоенное лицо.
– Ох, я думала, что вы ещё спите, – как бы извинилась она, – Как вы себя чувствуете?
– Обычное похмелье, – Пётр не мог смотреть ей в глаза, – Мне так стыдно… Прости меня, Кирстен.
– Я вас прощу, если вы останетесь здесь до полного выздоровления, – улыбалась женщина, садясь на край кровати, – Я приготовила ужин. Думаю, вам стоит немного подкрепиться.
– Уже вечер?
– Да, вы проспали целый день.
Павлов застонал, удивляясь своей глупости. Как он вообще смог себе позволить такое?! Даже в студенческое время в России такого не было. Он сел, пытаясь словить хоть одно воспоминание о прошлой ночи. Но ничего после их встречи с Томасом он уже не помнил. Хоть бы пронесло, и он не…
– Как я вообще здесь оказался? –раздосадовано спросил психолог, поправляя майку.
– Я возвращалась от Стейро. Мы с отцом Беатрис очень долго обсуждали их переезд. Но несмотря на то, что было поздно, мне захотелось прогуляться. И по дороге домой я заметила качающегося из стороны в сторону человека. Я хотела пойти другой дорогой, но вы окликнули меня, – брови Кирстен сразу поднялись, а на глазах уже почти наворачивались слёзы, – У вас были такие печальные глаза. И улыбка… Я не могла вас так оставить.
Головная боль ушла на второй план. Чувство беспомощности и отчаяния вновь нахлынули с ещё большей силой. Он вспомнил ужасные слова Лолиты, и сейчас перед ним стоял, заваленный подарками, стол с красными розами, лепестки которых он хотел безжалостно растоптать. От той злости ничего не осталось. Только в сердце щемит.