Индру к себе мы призовём… да будет он только наш.
(Ригведа. Мандала I, 7)
– Ты это видела своими глазами?
– Да, госпожа!
Сави прятала взгляд. Она не лгала, нет. У неё просто не было душевных сил, чтобы снести происшедшее. Спокойно, бесчувственно. Только отвечая на вопросы адитьи, будто бы речь шла о разбитой миске. Смерть Виштара, его мёртвое тело, обнаруженное молодыми кшатриями и позже увиденное Сави, невольно отражались на судьбе младенца. Меняли её. Ставили перед неизвестностью и новыми испытаниями. Выходило, что он – демон. Этот багровый комочек жизни, смешно посапывающий в своём безмятежном сне.
Адитья закрыла глаза. Она как-то сразу постарела. Только теперь служанка увидела, что у адитьи ввалились щёки, обнажив углом торчащие кости лица.
– Он не хотел рождаться… – вдруг сказала вдова Виштара, – я думала, он меня погубит. Адитья вздохнула. Неровно, дёргая воздух, как при всхлипывании. Никто не видел её слез. Должно быть, она плакала в глубине своей неломкой души. Слишком далеко от глаз и от голоса. Там, где эти слезы уже ничего не значили.
– Я думала он меня погубит, – повторила адитья, – а он погубил Виштара.
– Твой сын не демон…
– Молчи!
– Ты же сама видишь.
– Виштар мёртв. Он убил Виштара.
– Разве он отходил от тебя хоть на минуту?
– Но Виштар мёртв.
Сави вздохнула:
– Мы многое не можем объяснить. Но стоит ли искать объяснение тому, что и так очевидно? Их разговор прервало ворошение камышовых зарослей. Где-то неподалёку.
– Они идут за тобой!
– Возьми ребёнка, я не смогу бежать. Найди ему защиту.
Сави с тревогой посмотрела на адитью.
– Поспеши, – спокойно сказала роженица. Служанка дрожащими руками приняла у неё свёрток. Прижала его к груди. Ребёнок закряхтел, зачмокал губами.
– Тише, маленький, – взмолилась Сави. Она ещё раз взглянула на адитью. Глазами, полными слез.
– Как ты назвала его?
– «Приносящий жизнь» – Индра, – равнодушно ответила адитья.
***
Языки пламени сжирали вождя адитьев. Его погребальную стать, подпёртую кольями и щедро украшенную гирляндами желтоглазых цветов. Виштар восседал на погребальном ложе, погружённый в торжественную роскошь последнего парада. Виштар не особо жаловал смотрины своего воинства при жизни. Восседая на почётных местах. Он предпочитал славу драчуна и забияки, а не знатного бездельника и лежебоки. Но сейчас выбирать ему не приходилось. Обычай требовал их совмещения при этом параде. Его и ложа.