С какой стати она ждала другого приема? Но почему-то ждала, и такое обращение со стороны военных разочаровало и разозлило Киру.
– Вот же ублюдки! – пробурчал Фалькони.
По терминалу разнесся тот же голос:
– На пол! ЖИВО!
Не было смысла драться. Ее бы просто убили, и дело с концом. А вместе с ней погибли бы ее друзья с «Рогатки». И военные тоже, а они ведь не были ей врагами. По крайней мере, в этом Кира старалась себя уверить. Они же как-никак люди.
Кира послушно заложила руки за голову и упала на колени, не сводя глаз с солдат. Рядом с ней ту же команду выполнили члены экипажа и энтрописты. С полдюжины солдат ринулись к ним. Ботинки лязгали по полу: сплошная какофония металла. Под тяжестью бронескафандров палуба ходила ходуном, вибрация отдавалась в лодыжках.
Зайдя за спину пленникам, солдаты принялись надевать им наручники. Хва-Йунг зарычала, когда ее схватили за руки, и одно мгновение сопротивлялась – Кира слышала, как скрежещет броня на солдате, борющемся с зарийкой. Но и механик угомонилась, буркнув корейское ругательство.
Солдаты силой подняли Фалькони и всех остальных на ноги и отвели в сторону. При их приближении гермодверь скользнула в сторону.
– Не позволяй им распускать руки! – крикнул Фалькони через плечо Кире. – Тронут тебя – пальцы им оттяпай, поняла?
Один из военных подтолкнул его в спину.
– Эй! У нас амнистия! Отпустите нас, или я найму адвоката – и он все это местечко разделает под орех за нарушение соглашения. У вас ничего нет против нас. Мы…
Голос капитана заглох, когда всех вывели за дверь. Еще несколько мгновений – и члены экипажа и энтрописты скрылись с глаз.
У Киры, несмотря на все усилия Кроткого Клинка, заледенели пальцы. Опять она осталась одна.