Однажды Мансуров принес мне весточку. Старший Манучаров хотел меня видеть.
Я никогда не был у него дома. И сейчас он вряд ли пригласил бы, если жизнь текла прежним руслом. Я был для него прежде всего азербайджанцем, а после родственником, и к большому его сожалению. Да и к моему тоже. Он был одним из зачинщиков карабахской драмы, которая искорежила жизнь сотни тысяч людям, в том числе и мне. Я знал, что Спартак тогда сильно воспрепятствовал нашему с Джулией браку. Лишь четкая позиция младшего Манучарова заставила его отступить. Братья, несмотря на некоторые основательные различия в мировоззрениях, уважали и любили друг друга.
При очень редких встречах мы лишь холодно кивали друг другу. Все “рабочие” вопросы, связанные с Организацией, в отсутствии Мансура я обсуждал с Артуром.
Видимо, брат моего тестя сначала ждал, что я сам навещу его. Безусловно, он был информирован о ликвидации Багдасаряна – я подробно отчитался перед Корейцем. Но так как я игнорировал его, а после последовала и трагедия с Джулией, прошло довольно продолжительное время перед тем, как старший Манучаров решился на первый шаг.
Дом его находился вблизи хвойного лесочка, расположенного в пригороде Москвы, и не отличался особой помпезностью. Обычный двухэтажный дом. Вокруг были разбросаны несколько схожего плана строения, хозяева которых вряд ли друг с другом даже были знакомы. В таких местностях обычно поселялись люди, предпочитающие держаться вдали от городской суеты.
Старший Манучаров, видимо, тоже был таким. Замкнутый, но целеустремленный, привыкший властвовать в своей маленькой, но сплоченной империи…
Небольшую калитку во двор открыл старый, седой, но крепкого телосложения мужчина в поношенном свитере со свисающим подолом чуть ли не до колен. Услышав имя, он внимательно пробуравил меня близко посаженными на морщинистом лице глазами, огляделся на машину, где за рулем хмуро сидел Мансуров и, наконец, кивнув, пригласил внутрь. Видимо, получил соответствующее указание.
В большом саду между серо-зелеными деревьями бегали десятка три разноцветных кур и петушков, что являло собой непередаваемый контраст с замкнутостью окружающей среды. Лишь небольшая колония ворон, обитавших на верхушках деревьев, иногда с возмущенным карканьем выражала как бы протест против такого крикливого соседства.