Недовольство закипало, и из него родилась необходимость. Он должен спасти их.
Мальчик спрыгнул с мостика, пролетел восемь метров и приземлился так, будто спрыгнул с табуретки; ноги не почувствовали боли, тело уже готовилось. Свирепость нарастала, маскируясь так, чтобы он не смог её различить.
Получеловек всей своей частью души стремился защитить тех, кто был, как и все, добр к нему, и, в отличие ото всех, своим видом, не требовал ответов, тех, кто не боялся его. Он побежал к лесу, некоторые деревья которого не сильно превосходили высотой цветы.
Для него искусно подменяли восприятия. Пока в скрытой от него части сознания некто забирал власть над телом, подготавливая клетку разуму мальчика, он попал в ловушку воспоминаний. Порыв спаси, сохранить жизни Сони и Саши, оказался настолько сильным, что кое-кому в их, сейчас общем, сознании, удалось, хоть он и был ослаблен ядом, раздуть из беспокойства раздражение, а из него злость и агрессию. И, в итоге, создать достаточно пищи для того, чтобы выйти на свет из прочных оков сопротивления.
Итак, мальчик окунулся в прошлое. Нет, не в ту его часть, которая преследовала кошмарами долгие дни, и не в ту, что была запечатана после оживления кое-кого и его проклятья. Ему виделись перерывы между напряжёнными, выматывающими тренировками, на которых он учился противостоять кое-кому и использовать его способности. Получеловек смотрел в воспоминаниях на тех, кого сейчас пытался спасти.
Это из-за девочек он решил, что может позволить себе использовать сверхчувства и некоторые потенциалы внутренней сущности: улучшенные зрение, слух и обоняние, регенерацию и силу. На занятиях, которые некто не хотел ему показывать, он овладевал новыми возможностями тела, стремился подчинить силу. Он учился быть быстрым и ловким, сдерживать вспышки агрессии и, следующие за ними, обращения. А вот нюх развивал на их встречах.
Тысячи новых запахов накрыли мальчика, как только он пришёл в себя. Они возникали из ниоткуда и ни с чем материальным не соотносились. Нескольких дней в темнице хватило (на свободе он мог бы соотнести это скорее), чтобы понять, что ароматы, а, иногда, зловония, зависели от настроения существ вокруг, их ощущений и эмоций.
Мальчик стал следить за собой (единственным, кто жил в темнице катакомб и был доступным для наблюдения). Он удивлялся, как быстро привыкал к запахам своих эмоций, как они превращались в ненавязчивых спутников, готовых всплыть по одной мысли, и как посещения приносили какофонию новых, неизведанных. Получеловек не мог не заметь, что запахи чувств каждого различаются: когда был уверен в настроении временного собеседника и вспоминал закреплённый за собой аналогичный, запахи разнились.