Видимо, сова была достаточно умна. Хищница сообразила, что предполагаемая жертва ведёт себя несколько необычно. Иначе она давно вцепилась бы мне в голову внушительного вида когтями. И наверняка долбанула бы хорошенько массивным клювом. Трудно передать испытанные ощущения, когда я понял, что стал объектом охоты для этой крупной хищной птицы. И это ночью, в глухом и дремучем лесу, в нескольких километрах от ближайшего жилья. Могу лишь сказать, что тогда я хорошо понял чувства мелких птиц, которые, найдя днём спрятавшуюся в укромном месте сову, поднимают шум и нападают на неё. Следуя первому порыву, я подобрал обломок сухой ветки и запустил в хищницу. Но палка запуталась в густых еловых ветвях и повисла, качаясь, не достигнув цели.
Сова внимательно наблюдала за мной, но не двигалась с места. Только поняв, насколько она сейчас беззащитна, я немного успокоился. Захотелось, пользуясь случаем, просто получше её рассмотреть. Птица оказалась действительно крупной, серовато-бурое тело – около полуметра высотой. Интересно, что её круглые глаза располагались как бы в глубине светлых, больших и гладких блюдец, которые были аккуратно выложены мелкими и плотно прилегающими друг к другу пёрышками. Сова тоже пыталась меня разглядеть и поворачивала голову под самыми неожиданными углами. При этом она как-то совсем по-человечьи моргала глазами. Когда я приближался к ней, ясно слышал сердитое шипение и какие-то щелчки. Сова почему-то не улетала, и я сообразил, что большой размах крыльев не позволяет ей перелететь подальше, в густую чащу, без риска их повредить. А на относительно просторном и свободном от ветвей пути теперь стоял я. Но, возможно, сова просто сомневалась, стоит ли переводить меня из разряда жертв сразу в разряд опасных для неё существ. В конце концов я оставил птицу в покое, спрятал белую кепку поглубже в карман и отправился домой. Успел выйти из леса, пока дорога была ещё различима, и оставшуюся часть пути проделал уже без приключений.
Когда мы с дедом Алексеем приготовили уху и накрыли на стол, за окнами, аккуратно задёрнутыми лёгкими занавесками, уже давно воцарилась ночь. Уха получилась душистой и замечательно вкусной. Её аромат наполнил комнату и смешался с другими запахами деревенской избы. В доме деда Алексея всегда ощущался приятный, какой-то особенный дух. Он состоял из запахов хмеля, разных трав, леса и чего-то ещё, присущего только этому дому. Приезжая в деревню после долгого отсутствия, я сразу, с радостью и лёгкой ностальгией, отмечал этот запах. Неяркий свет лампочки, висевшей под самым потолком, оставлял глубокие тени в углах комнаты, и было очень уютно. Я с наслаждением ел уху, смотрел на чисто побеленную печку, на железную спинку старинной кровати и с удовольствием проникался атмосферой нехитрого деревенского быта. Потом за крепким и ароматным чаем – дед добавил в заварку немного смородиновых листьев – я во всех подробностях рассказал о сегодняшнем приключении. Дед Алексей слушал меня очень внимательно. Потом пригладил редкие седеющие волосы и привычным жестом вытряхнул папиросу из полупустой пачки «Беломора». Перед тем, как закурить, дед долго её разминал, наклонившись вперёд и задумчиво глядя куда-то поверх меня. «Сколько же ему пришлось испытать и увидеть за свою жизнь», – думал я, глядя на смуглое и твёрдое, будто вырубленное из дерева, лицо.