– Может, прекратим уже об этих… волках и прочих бешеных животных говорить? – предложила Мария. – За столом все-таки сидим, вроде как воссоединение семьи, а все о каких-то ужасах разговариваем.
– Поддерживаю, – внезапно согласился Антон, голос которого вмиг приобрел какую-то беззаботность. – Племяш, а скажи-ка мне, ты думал о татуировке? Обычно в твоем возрасте уже некоторые начинают мечтать что-нибудь да набить на долгую память.
– Как-то даже не задумывался, – честно ответил Витя. – Я знаю, что у одного парня из класса набито что-то непонятное и, откровенно говоря, это партак дикий, а все же если бить, то что-то хорошее, ну, вот, например, твое тату мне нравится.
– Набьешь татуировку – я от тебя отрекусь, – предупредил Константин.
– Братик, не будь таким моралистом, – вздохнул Антон. – Думаю, мой племянник сам решит, как ему распорядиться своим телом. Главное только, чтоб на лице не бил.
– Я может и моралист, зато не без царя в голове, ты-то как набил себе эту дрянь в двадцать, так и ходишь, как ни в чем не бывало, а вот был у меня одноклассник, тоже себе тату сделал с эмблемой ЦСКА, так потом только и искал, где бы свести это художество подешевле.
– Так, блин, кто же в здравом уме будет бить себе татуировку с футбольным клубом? – парировал Антон. – Ладно уж ты там совсем фанат отбитый, еще можно понять, а этот-то, я даже, кажется, понял, о ком речь, Рудольф же, да? Не отвечай, я его и так помню, морду мажорную. Ему даже на футбол все равно было, прибился к какой-то компании. А бить надо то, что действительно близко, то, что натуру отображает. А не абы что, в целях выпендриться перед бабами. Прости, Маш.
– Я уже привыкла к твоему длинному языку, – ответила она.
– Пап, я все равно не думаю, что когда-нибудь буду бить татуировку, – попытался успокоить отца Витя. – Мне это не очень интересно.
– Просто ты еще не нашел ту татуировку, которая тебе по-настоящему бы запала в душу, – улыбнулся Антон. – Ну и, между нами, Кость, Маш, закройте свои нежные ушки, красивые татуировки нравятся девушкам. У тебя, кстати, есть дама сердца?
– Эмммм…
Сережа был на взводе. Помимо всей информации, которая обухом свалилась ему с утра на голову и которая занимала большую часть его мыслей, у него была еще одна миссия, которую ему нужно было выполнить в кратчайшие сроки, – поговорить с Ларионовой. Буквально с самого утра он чувствовал на себе ее взгляд – тяжелый, взволнованный и испуганный. Оно было и немудрено – Сережа понимал ее, как никто другой. Он сам помнил свое состояние в тот вечер, когда узнал, что Витя стал оборотнем. Но, как писал доктор Кюблер-Росс, есть пять стадий принятия неизбежного – отрицание, гнев, торг, депрессия и непосредственно само принятие. И оставалось лишь надеяться, что Ларионова за эти неполные сутки уже хотя бы дошла до стадии депрессии. Ну и что ей хватило ума никому об этом не рассказывать. Но все вели себя как обычно, поэтому насчет этого можно было особо не волноваться.