Я задумалась. Получается, что мое случайное знакомство на скачках принесло совершенно неожиданный результат. Я не имела в виду себя и полученные дивиденды. Я думала о Сашке. Какое счастье, что он не успел мне надоесть! А то было бы нечестно получить от него такой колоссальный сюрприз. Я легла на плечо Дэвика, и он меня слегка приобнял.
– Знаешь, если ты и вправду уверен, что его семья не станет на меня обижаться, то я, пожалуй, приму все эти подарки.
Дэвик посмотрел на меня очень странным взглядом и обнял еще крепче. Помолчав, он вдруг тихо прошептал мне в самое ухо:
– Я не знаю, будут ли они обижаться, но я-то точно на тебя не буду. Ты – славная. – И мы уснули.
Когда мы проснулись, за окном уже начало темнеть. Я встала, чтобы включить свет. Закат был потрясающе красив и, прежде, чем задернуть занавеску, я решила немного полюбоваться на краски вечереющего московского неба. Я открыла балконную дверь и, стоя на пороге, с удовольствием вдыхала вечерний воздух. Он приятно щекотал ноздри свежим ветерком, слегка приправленным запахами города. Я уже было собралась задернуть занавеску, как вдруг какое-то очень быстрое насекомое стремительно пронеслось мимо моего уха с тихим свистом, и в следующую секунду раздался душераздирающий крик. Дэвик вскочил с кровати и теперь вертелся на одной ноге, словно ошпаренный. Я сначала не поняла, что произошло, но в следующее мгновение второе насекомое с таким же тихим свистом промелькнуло еще ближе к моему уху, и ваза, стоящая у изголовья моей кровати, вдруг взорвалась тысячами осколков.
– Закрой дверь, дура, – продолжая вертеться на одной ноге, взвыл Дэвик, – ты, что, не видишь – стреляют.
Я не слышала никаких выстрелов, но от неожиданности сделала все ровно так, как просил Дэвик. Я резко задернула плотную штору и, отскочив от балконной двери – для надежности – погасила свет. Дэвик теперь лежал на полу, на животе, и тихонько стонал и всхлипывал. В темноте его силуэт был освещен только тусклым светом флюоресцентной скульптуры Аполлона Бельведерского – так значилось на табличке около его левой ноги. Скульптура была высотой в половину человеческого роста, стояла около стеклянного туалетного столика и, отражаясь в нем, наполняла слабым светом мою спальню. Эту скульптуру тоже подарил мне Сашок, когда приобщал меня к прекрасному. На нее я вешала свои шляпы, когда мне было лень убирать их в коробку.