– Опять жалоба на тебя, Надежда Олеговна.
– Таки прямо на меня? – Арзамасова вскинула проколотую бровь. Спасибо, что хоть в носу колец не носит.
– Тебя по описанию не узнать невозможно, – заведующий выразительно кивнул на ее руки. – На, почитай.
– «…и явно бывшая заключенная и наркоманка с тюремными наколками на руках», – нужную строчку Арзамасова прочла вслух и с надрывом. – Ну, понятно. Я даже знаю, откуда это. Мы туда мчались на очередное «задыхается», а обнаружили страдающего с похмелья урода сорока двух годиков при мамочке, и они вдвоем требовали его, цитирую, «прокапать», конец цитаты.
– И ты, естественно…
– Разъяснила им суть термина «экстренная служба». Максимально корректно разъяснила, Бир… то есть, Сергей Юрьевич подтвердит.
– Еще бы Бирюк не подтвердил! Нашли друг друга… – Пётр снова наткнулся взглядом на ее наколки и взгляд отвел. – Надька, Надька… Слушай, как на тебя отец смотрит?
– С нескрываемой гордостью, – нахально ответила девчонка.
– Начни уже прикрывать свою… красоту, а?
– Окститесь, шеф, тридцать градусов жары! Хотите – ищите повод уволить. – В кабинете посреди июля потянуло холодом. – Сама не уйду, вы ведь знаете?
Знает. И знает, что нормального повода уволить эту заразу не найдет. То есть, найти можно, и создать можно… Но у него слишком веские причины никогда не избавляться от Ведьмы.
– Знаете, – повторила она, и лицо смягчилось, а в кабинете потеплело. – Можно, я уже пойду? Мне заступать надо.
– Объяснительную напишешь.
Напишет, и еще как. Не дай бог, кто из высокого начальства это прочтет.
– Вы их коллекционируете, что ли?
– А то! Выйду на пенсию, издам твои сочинения – хоть денег заработаю на старости лет.
– Тогда я подам на вас иск о нарушении авторских прав. – Ну вот умеет же хорошо улыбаться, на нормальную девку становится похожа.
– Иди работать, Арзамасова.
Уже взявшись за ручку двери, Ведьма остановилась:
– Да, Пётр Степанович. Я тут слышала, Феде Смирнову с четырнадцатой подстанции череп проломили на вызове.
– Знаю. В реанимации он.
– Адрес того вызова случайно не знаете?
– Нет. Даже случайно.
– Ладно. – Надька толкнула дверь. – Сама выясню.
***
Раз… два… три… Рита со злой сосредоточенностью давит бабке на грудину. Трещит ребро, правда, слышно это только мне. Интересно – мысль проскальзывает фоном, не мешает работать, – была бы жалоба, что сломали? Но жалобы не будет, потому что бабке не выжить, и вызванные нами спецы не успеют. Сжимаю амбушку раз за разом, а сама вижу его. Стоит рядом, еще чуть – и коснется моей руки, настолько тут тесно…