На улицу выбрались через окно. Алиса полезла в карман, достала обертку и выкинула в литую урну при входе. Марко ничего не сказал.
К дому шли вдоль стен. Прислушивались. Воздух без привычных вечерних городских звуков ощущался ограбленным как магазин, из которого они шли.
Подъезд встретил все той же гулкой тишиной, которой провожал Алису на вылазку. Когда поднялись на площадку, Алиса постучала в дверь, и, после замерших в ожидании улиц, звук показался слишком громким, заметался пойманной мошкой в барабанных перепонках. Прошла, кажется, вечность, когда в ответ раздалось тихое пошаркивание изнутри.
– Свои, – сказала Алиса обшивку. – Свои.
Почему из всех евангелистов его родители выбрали именно Марка, он никогда не узнал, а почему из разодранной войной Хорватии решили уехать в разодранную войной сербскую Прешевскую долину, никогда не спрашивал.
Дома его звали Маки. В школе городка в долине, где осела семья, прозвали Марко Хорват. Хорватского в нем было три четверти. Мама свои две лелеяла, но втайне от всего городка, а в особенности – от собственного мужа, который, напротив, стремился весь закутаться в свою сербскую половину как футбольный фанат – во флаг своей страны на матче, и скрыть под ней другую. Когда мама не работала, то помогала соседям по хозяйству. Когда отец не работал, он шел в кафану и возвращался затемно, пахнущий тяжелым сигаретным духом и сивушными парами местной ракии.
Совсем маленького Марко воспитывала бабушка, уроженка маленького села, в котором говорили на настолько чудном наречии, что даже отец Марко махал рукой и не считал тещу за хорватку. На правах третьей стороны – ни сербской, ни хорватской, – она порой мирила дочь с зятем, а внука учила тому, что помимо черного и белого бывает что-то третье.
Став постарше, а потом похоронив бабушку, Марко воспитывался сам об мальчишек постарше, которые гоняли в футбол, мечтали о форме «Партизана», в дни матчей зависали у кого-то перед телевизором, а после ходили войной на тех, кто болел за «Црвену звезду». Что-то третье забылось. В детстве их объединяла гордость за своих и вражда против чужих. Когда подросли мальчишки, вырос и враг. Он был расплывчат и многолик. Начинался с НАТО и нехристей-албанцев, не желавших жить по сербским законам, и год от года наращивал один слой жира за другим: католики, Евросоюз, геи, феминистки, Сербская прогрессивная партия, сервис поездок CarGo, коронавирус и 5G. Про вторую половину перечня Марко узнал уже в столице, когда переехал, чтобы работать на стройке и ходить на матчи «Партизана». В столице к отпору врагу подошли с размахом. Чтобы никто не забыл, настоящие сербские патриоты по выходных ставили плакаты с перечнем имен врага у входа в здание правительства, совсем недалеко от нарядных витрин с одеждой, книгами и брошюрами горящих туров в Грецию.