Атланты заполняют лодки, пропуская вперед божков и детей. Когда земля сотрясается, а небо вспыхивает огнем, даже самые храбрые и целеустремленные бросают свои труды. Записи, вычисления и новые механизмы оставлены позади. На лодки берут только людей и предметы искусства. Цифры сгорят, двигатели расплавятся, арки раскрошатся в пыль.
Эта Атлантида не входит в число самых странных. Здесь нет кристаллов, летающих машин, идеального правительства и экстрасенсорики. (Тем более двух последних и не существует в природе.) И все же: этот мужчина сконструировал паровой двигатель с пропеллером на шесть веков раньше обычного. Эта женщина, благодаря уму и экстатической медитации, осознала полезность нуля для своих вычислений. Этот пастух воздвиг в своем доме стены из свободностоящих арок. Незначительные штрихи, идеи настолько фундаментальные, что кажутся бесполезными. Никто здесь еще не знает себе цену. Но если они не сгинут вместе с этим островом, кто-то может осознать свою роль на несколько столетий раньше и все изменить.
И Рэд пытается дать им время.
Ее имплантаты, отводящие тепло, светятся алым. Жгут ее плоть. Она выделяет много пота. Рычит. Сверкает глазами. Выжимает себя до капли. Спасение острова – работа не для одной женщины, и она прилагает столько усилий, сколько ни одна женщина не в состоянии.
Она катит гигантские валуны, чтобы остановить потоки подступающей лавы. Руками роет русла искусственных рек. С помощью имеющихся в ее распоряжении орудий ломает камни и формирует из обломков другие, в других местах. Вулкан дрожит и раскалывается, выплевывая в воздух булыжники. Из его вершины вырастает каменная сосна из сажи. Она бежит в гору, превращаясь в смазанное пятно тела и света.
Лава мерцает, пузырится, расплескивается. Часть приземляется рядом с ней. Она отходит в сторону.
В пепельно-зеленом море отражается непроглядная муть неба. Разлетаются последние бакланы, черные на фоне черноты. Рэд ищет знак. Она упускает что-то, но не знает, что именно. Некоторое время она размышляет о небесах и океанах, думает.
Она смотрит в сторону, когда ей в лицо прилетает сгусток лавы. Не глядя, она ловит его в ладонь. Ее кожа должна была бы обуглиться, будь она той кожей, которая обтягивает скелеты паникующих на земле атлантов. Но это не та кожа, и она не обугливается.