– Постой-постой, – Зина свела брови к переносице, осмысливая только что услышанное. – Как согласилась? А ты его любила?
Тося смотрела куда-то, словно хотела там, в немыслимой дали, разглядеть свое прошлое или найти ответ на этот очень простой вопрос.
– Нет. Конечно, нет. Но это я потом поняла. Года через два. Когда пелена исчезла, дети родились… Словно протрезвела. Вдруг ощутила, что не только радости и любви, а и обычного спокойствия нет на сердце. Да… Вот так. Все у меня есть, подруженьки, всего в достатке. Дети мои ни в чем не нуждаются, живу как королева, чуть ли не с золотых тарелок ем. А счастья, простого бабьего счастья, нет. Ты говоришь, – она обернулась к Зине, – почему так поправилась. А почему ж не потолстеть, если все не в радость. Ем за троих, сплю, не читаю, не двигаюсь… Ничего не хочу. Ничего! – Она вдруг всхлипнула. – Страшно мне, девочки. Пропустила я в жизни что-то самое важное. Самое главное… Муж любит до сих пор, не надышится, а я видеть его не могу. Опротивел. – Она, резко отодвинувшись, зацепила бокал с вином. Тот, легко перевернувшись, разлетелся на две половинки. Красное вино, словно кровь, залило белоснежную скатерть. – Вот и моя жизнь так, – кивнула на разбитый бокал Тося, – две половинки: одна – юность, бедная, но полная надежд, ожиданий, девичьих радостей, а вторая – замужество, богатое, но холодное, бездушное и мерзкое… – Она обернулась к Зине, молчавшей в оцепенении. – Несчастные мы с тобой, Зиночка. Недолюбленные. А главное, недолюбившие.
В парке стало прохладно.
Дневная жара давно отступила. Где-то вдали чуть слышно звучала музыка, и вечная наша эстрадная звезда пела и пела, навязчиво повторяя: «Без меня тебе, любимый мой, Земля мала, как остров…»
Зина, услышав это, лишь грустно покачала головой, промокнула повлажневшие глаза и обернулась к Марине.
– Ну, теперь ты, Маришка. Твой черед.
Маринка слегка напряглась. Не зная, с чего начать и что сказать, огорченная предыдущими историями, она несмело улыбнулась.
– Ой, девочки, а мне и рассказать вам нечего. У вас такая жизнь, что можно романы писать и кино снимать, а у меня… – Она от волнения сжала ладошки в кулачки и прижала их к груди, чтобы унять колотящееся сердце. – У меня все просто. Как-то обыденно. Нет у меня денег, нет большого дома, нет машины и дачи… Ничего нет. – Она пожала плечами и исподлобья взглянула на подруг, внимательно за ней наблюдающих. – Я тоже много работаю. И тоже медсестрой, кстати, как твоя мама, – она обернулась к Тосе. – Но не жалуюсь. Правда. И на диетах не сижу, некогда мне… – Марина, словно вспомнив что-то очень важное, вдруг широко улыбнулась, и глаза ее неожиданно засияли таким счастьем, которое утаить невозможно. – Все в моей жизни просто. Но… У меня есть самое главное. Сын, дочь и муж. Это, девочки, мое богатство. – Она застенчиво отвела глаза и пожала плечами. – Правда… Муж мой не работает.