– Ты плохо смотришь, Клара, – проворчал он недовольно. И добавил в сторону, будто обращался к пустоте: – Протри ей фары, Монки!
Клянусь, он так и сказал: «Протри ей фары, Монки!» Я не поверил своим ушам, но пришлось поверить глазам. Через несколько мгновений на уровне их голов сгустилось облако некой субстанции в виде пляшущего человечка размером с карандаш. Не знаю, что это было – дым, пыль, игра света и тени, галлюцинация или все вместе. Во всяком случае, тощий человечек лихо отплясывал какой-то дикий танец. Будь он живым существом, я сказал бы, что он рискует вывихнуть себе суставы.
И вот этот чертов Монки, дергаясь в воздухе без всякой опоры перед самой Клариной физиономией, вдруг протянул свои игрушечные ручки и положил ладони на ее глазные яблоки. Она не мигала; ее поразил столбняк. Монки начал совершать кистями круговые движения, продолжая выделывать ногами бешеные коленца. Сквозь его полупрозрачные ладони я видел, как вращаются вслед за ними ее зрачки…
Пудель Ричард дрожал, как лист на ветру. С его губ капала пена. Не знаю, бывают ли среди собак эпилептики, но это было весьма похоже на припадок.
Судя по часам, процедура «протирки фар» продолжалась меньше минуты, а мне показалось – полчаса. Что же тогда говорить о Кларе! Должно быть, она все-таки «разглядела» кое-что новенькое, потому что глаза ее чуть не вылезли из орбит. Доведя их до такого состояния, Монки отклеил от белков свои ладошки и исчез, испарился, растаял в воздухе.
– Спасибо, Монки, – поблагодарил Габриэль, обращаясь к последнему мимолетному росчерку его тени.
На Клару было жалко глядеть. Не знаю, что она оставила в Зеркале, но за короткое время превратилась в другого человека.
– Что ты теперь видишь, корова? – спросил Габриэль брюзгливо.
– Мне нужна его вещь, чтобы взять след, – прошептала ясновидящая. Ее слабый голос был таким, каким обычно просят победившего врага быть снисходительным и дать последний шанс.
– Твою мать! – воскликнул хозяин, теряя терпение. Он сунул руку в карман сюртука и выудил оттуда обломок такой же, как у него самого, звезды с чипом.
То, что Шепот был чакланом, поразило меня сильнее, чем все остальное, хотя за последние дни случилось немало удивительного. Оказалось, что все, кого я знал, носили еще как минимум по одной маске – и это неимоверно усложняло трагикомический фарс.