Три Л Том 1. Големы - страница 23

Па заходит и играет с ним, это хорошо. А потом опять говорит за стенкой с Леной.

– Ну вот, все реакции в норме, пора ему вставать на ноги.

Па радуется, а Лена опять сердится:

– Здесь?

– Нет, ему нужна нормальная комната, её сейчас готовят.

– Лев Борисович, может… У меня самая большая комната пустая. Или так нельзя?

– Девочка моя, но это же тяжело! Ты и так работаешь сутками! И это опасно. Был бы он маленьким. Да и тогда бы… Помню, Лёша… Ладно, то прошлое. Но смотреть за таким большим ребёнком?

– А вы сможете?! Вы уже на ногах не стоите! Или вы переселяетесь ко мне, или я к вам! Вы один не выдержите.

– Спасибо, милая. Ты сама еле держишься.

– Я должна. Ради них. И ради вас.

– А он?

– Он? Вы знаете.

– Милая ты моя.

Па почему-то обнимает Лену. Но она же сердится! Почему он этого не видит? А медсестра не сердится, а странно улыбается ему и снова называет «красавчиком Лепонтом».

Ну вот она и дома. Лена закрыла дверь, устало села на пуфик, стянула с отёкших ступней вроде бы удобные, но всё равно под вечер превращавшиеся в колодки туфли. Почти девять часов работы: одиннадцать сеансов массажа и лечебной физкультуры, и с каждым из детей нужно поговорить, развеселить его, показать, как он ей нужен. Тяжёлая, выматывающая все силы работа. Нет ни выходных, ни отгулов, только иногда можно сократить сеансы, чтобы выкроить время на прогулку. Но девушка ни о чём не жалела. Она привыкла принимать ответственность за свой выбор, и тогда, полгода назад, осознанно подписала постоянный договор. Не как скульптор, а как массажист. Она ненавидела центр, ей становилось плохо от одной мысли о том, что творится в лабораториях, но она не могла бросить этих детей. Они уже давно звали её «мама Лена» и ждали, как ждут в темноте хотя бы отблеска света.

– А почему? – Из большой комнаты раздался красивый мужской баритон, странно сочетавшийся с искренней детской интонацией. Лёшка опять мучает отца вопросами. Бедный Лев Борисович, сколько сил он тратит на этого орясину! И сколько счастья это ему приносит!

Они оба поселились у Лены четыре месяца назад, заняв пустовавшую до этого большую комнату. Тогда Лёшке психологически было около года, но взрослел он очень быстро. Первое время особых проблем не возникало. Ползать он не захотел, сразу же попытавшись встать на ноги, и уже через два дня бодро топал по комнате, гремя игрушками да и всем, что попадалось ему под руку, и капризно отворачивался от ложки с кашей. А на третий день он заговорил. Лев Борисович тогда очень обрадовался, но и встревожился: пока «опытный образец» ведёт себя как младенец, он не особо интересен хозяевам центра, а вот речь – это уже признак интеллекта. Лёшку нужно было обследовать, составлять карту мозговой активности, давать прогнозы развития и – самое сложное – потенциальных возможностей «образца». Лена подозревала, что кое в чём Лев Борисович подтасовывал данные, чтобы не показать реальных способностей парня и в то же время не подставить его под отбраковку.