На новый год мы с Викой поехали на Домбай. Всего на неделю и она стала бы, конечно, замечательным отдыхом, если бы я был там не с Викой, а с Катей. Катя сказала мне, что в апреле они уже переедут в Москву. Это абсолютно точно, что уже подыскивают место Ванюше в детском саду.
– Наргизу Анваровну тоже надо перевезти, – сказал я.
Катя засмеялась:
– Она ни за что не бросит роддом. Что ты, Платон, она его любит больше, чем меня. Он её детище, её гордость. Это из меня ничего примечательного не получилось, а мамин районный роддом и все её ФАБы лучшие не только в нашей области, но и во всём РСФСР.
И надо такому случиться, что именно Катя мне сообщила первая, когда мы уже на чемоданах собирались в аэропорт, что у Тани произошёл выкидыш.
– Мама сказала мне сегодня. Там нехорошо как-то. Ты бы приехал, Платон? – сказала Катя.
А из прихожей уже поторапливала Вика:
– Платончик, с кем ты там болтаешь? Скорее… уже опаздываем, впритык времени. Два часа до самолёта… Уже регистрация, а мы из города даже не выехали…
– Да-да… спасибо, что сказали… – проблеял я.
– Ты не можешь говорить? – догадалась Катя. – Не говори. Приезжай.
Я положил трубку. Потому что Вика подошла ко мне с гневным лицом, уже красная от жары под шубой.
– Идём уже?
– Да-да…
– Что там у тебя? – спросила Вика, недовольно хмурясь.
– Таня заболела, – сказал я.
Вика посмотрела на себя в зеркало снова, поправляя волосы, которые и так зализаны идеально.
– Ну и что? Ты врач, что ли? Позвонишь потом и спросишь, как дела. Или она умирает?
– Да нет…
– Ну и всё тогда, всё, Платончик, полетели! – Вика подхватила меня под руку.
Из Домбая позвонить невозможно, так что позвонил я маме только когда вернулся в Москву. И надеялся, набирая номер, что ответит сама Танюшка, потому что прошла почти неделя с того дня, как звонила Катя. Но мне вообще никто не ответил. Кате позвонить я не мог себе позволить. А всё это уже начало меня пугать. И я позвонил Валере Лётчику. Да. Я помнил его номер ещё со школьных времён, когда редко, но всё же звонил ему. И вот теперь… если он всё время крутился там возле Тани, как говорила мама, может быть, он знает что-нибудь.
– Платон? – Лётчик удивился только в первое мгновение. – Ты… из-за Тани?..
Мне стало нехорошо, неужели, действительно произошло что-то нехорошее, по-настоящему.