– Ты меня знаешь. – Уинстон ждал её у входа в лифт. – Долг свой я обязательно отработаю.
Его голубые глаза отдавали усталым и нездоровым весельем, а лысина, что проглядывала через короткие русые волосы, покрылась испариной. Валентина опустила голову, на пару секунд закрыв руками лицо:
– Уинстон, это просто какой-то кошмар. Я не могу… я не представляю, как…
– Не ной. Мы справимся.
– Вот и я всем то же самое говорю, но я не… –она покачала головой. – Не уверена. Мне много чего снилось, но такое…
– Думаю, что понимаю тебя. Неужели мы все отловились?
Валентина пожала плечами:
– Я не знаю. Наверное. Погоди… – она принюхалась. – Ты что, пьян?
– Чуть-чуть. – Уинстон сделал характерный жест пальцами. – Зато мне норм. Ва-а-а-а-алли.
– Хватит! Генрих тебя убьёт, если узнает.
– Если мы все умрём, то какая разница? По крайней мере, я вполне… как он там говорит? Дееспособен?
– Ну да. – Валентина еле заметно улыбнулась. – Как-то так. Только постарайся держаться от него подальше. Идём?
– Да, идём.
На капитанском мостике в сумраке, что разбавлял только свет мониторов, находилось трое человек. Голубоглазый блондин Генрих фон Браун, словно переместившийся сюда из Германии 1940-х годов, с изнеможденным лицом судорожно тыкал в мониторы, пытаясь понять общий объём повреждений «Икара». Под его носом виднелись две засохшие струйки крови, издалека напоминавшие узкие усы.
Невысокий, русый и голубоглазый Олександр Горобець, прозванный Мартой Воробьём, спорил с высоченным лысым афроамериканцем Уайтом с труднопроизносимым именем Оланреуоджу, из-за чего все обращались к нему просто по фамилии. Сам Олександр зарекомендовал себя, как человек с необычайно гибким умом, умеющим находить самые неочевидные решения для любой проблемы, при этом именно он всегда первым бросался на любую амбразуру. Уайт же слыл депрессивным обжорой из-за того, что в трудной ситуации не мог обойтись без лишней порции еды. Тем не менее, дело он своё знал, к тому же он мог вовремя образумить Олександра, когда решения последнего заходили слишком далеко.
Уинстон подошёл к мониторам на другой стороне мостика, мельком вслушиваясь в их болтовню о реакторе. Валентина прошла мимо и направилась сразу к Генриху:
– С чем мы имеем дело?
Тот вздрогнул и обернулся:
– А, Валентина. – он посмотрел на Уинстона. – Вы оба здесь. Хорошо. Мы… я… никто определённо не сможет заявить, что совершилось, и с чем мы имеем дело. Я вижу, тебя тоже… задело?