Я видела недоверие в ее глазах. Конечно, это и так стресс для всей семьи, а тут еще и врач – молоденькая девочка, которая не производит никакого впечатления касаемо жизненного опыта.
– Вы Вика? Ой, простите! Виктория Юрьевна? Та самая, про которую рассказывал Коля?
Ее монолог вызвал у меня улыбку. Николай Константинович любил меня как дочь, и хвалиться моими достижениями очень любил.
– Да. Егор еще спит?
Женщина кивнула.
– Послушайте, – взяла ее за плечо и ободряюще сжала его, – у нас на втором этаже есть буфет. Побудьте там, выпейте чаю, попытайтесь успокоиться. А я пока зайду к Егору. Хорошо?
– Хорошо.
Женщина еще долю секунды смотрела в мои глаза, что – то для себя решая, а потом медленно побрела в сторону лифтов. Материнская любовь, самая крепкая. Сейчас ей больнее, чем израненному сыну.
Щукин спал, положив ладонь под щеку, и во сне из его глаз катились слезы. Ему или больно, или у парня болит душа, что куда хуже. Проверила лист назначений, обезболивающее ему вводили.
Что ж ….
От посторонних звуков в палате, молодой человек начал просыпаться и тут же растерянно озираться по сторонам. Видимо хотел убедиться, что кошмар ему приснился. И сейчас он проснется дома в своей кровати, подхватит сумку с формой и помчится на тренировку. Но нет, парень, гадости встречаются не только во снах.
– Егор?
Перевел на меня взгляд, и в них я прочла ненависть. Это типично винить врачей, ведь для него наше появление связано с болью.
– Болит?
Указала на его ногу, пока облаченную в гипсовом лангете, но операция неизбежна.
– Нет.
Пытается встать, и пересев на край его кровати, приходится силой удерживать парня в горизонтальном положении на кровати. Если он встанет с опорой на раненую ногу, осколки поврежденной кости сместятся и порвут связки и мышцы.
Да, парень. Тренажерный зал трижды в неделю, это только с виду я хрупкая, а профессия мне такого не позволяет.
– Пустите!
Попытался оттолкнуть меня от себя, больно впиваясь пальцами в предплечья. Быть синякам! Ну что ж, мне не привыкать, это часть моих профессиональных вредностей.
– Тебе нельзя вставать.
– Я сам в состоянии решить, что мне можно!
Боль в местах касания его рук моих усилилась, он делает это неосознанно, но сохранить беспристрастное выражение лица не удается, и он замечает, как болезненно я морщусь.