Михась катил тележку, Райка не на шутку завелась, вспоминая противного Хаима, Минск, евреев вообще и черневских жидов в частности, которые, как у них девка народится, так обязательно дурным именем Цыпа обзовут, а мужи ихние пейсатые что не спроси, так непременно Абрамчик.
– …что за народ?! Уж за проволоку их сунули, отгородили, а все торгуются, надурить норовят. А тридцатка, она что, на земле валяется? Ты ее попробуй заработай…
– Да что ты разоралась-то? – возмутился Михась. – Со мной торговаться собралась?
– Так готовлюсь, – Райка засмеялась. – Я ж в жизни чего только не покупала, а крахмал мешками скупать пока не приходилось.
Черневка стояла тихая, окруженная облетевшими яблоневыми садами и неглубокими овражками, торчала над крышами кривоватая труба мастерской, и вид у местечка был неживой и сумрачный. Михасю разом окончательно расхотелось туда идти.
– Слушай, Райка, дорога-то чего такая пустая?
– Так день не базарный, – Райка озабоченно глянула вперед, полезла в карман жакета.
Михась с осуждением смотрел, как она подмазывает губы.
– Что морщишься? Не дорос еще, не понимаешь.
У околицы маячили люди – Михась рассмотрел винтовки за их плечами.
– Полиция. Что-то много сегодня. Ты, знай, тачанку толкай, разговаривать я буду, – распорядилась Райка и решительно пошла вперед.
Донесся выстрел.
– Балуют. То на дальней окраине, – пробормотала Райка. – Шагай, шагай спокойно.
Михась и сам понимал, что поворачивать назад на глазах пятерых полицаев неразумно.
– Куда прете?
Кроме полицаев, у опущенного шлагбаума сидело двое немцев: молодой с интересом уставился на Райку, тот, что постарше, со многими нашивками на форме, продолжал читать газету.
Райка балаболила, рассказывая о «дядьке», о ценах в деревнях…
Полицаи смотрели странно: красноносый ухмылялся, длинный парень со съехавшей на обшлаг повязкой и рожей побледневшей, стал цветом в ту повязку.
– Нашла время по гостям ходить, дура гладкая, – буркнул мордатый полицейский и вопросительно глянул на старшего немца. Тот вяло махнул газетой:
– Mittag machen[20].
Судя по всему, разрешил проходить. Михась протолкнул тележку под веревкой, удерживающей шлагбаум. Зашагали по улице. Полицаи и молодой немец смотрели вслед. На Райкин тыл, городской юбкой обтянутый, понятно, смотрели.
– Эх, Мишка, не вовремя мы, – прошептала Райка.