Шум на крыше усилился. Птицы в яростной эйфории разошлись не на шутку. Вынырнув из-под одеяла, Лючия поняла, отчего в комнате так светло: ставни были распахнуты, хотя она помнила, как закрывала их перед сном. Откинув одеяло, она поставила ноги на холодный пол. Натянула шерстяные носки и оправила фланелевую ночную рубашку, которая за ночь сбилась, задравшись до талии.
За окном над заснеженной лужайкой в неистовой пляске кружили вороны. Описав круг-другой, с пронзительным карканьем они пикировали вниз. Лючия подошла к окну и оторопела: к дому слетелись полчища черных птиц. Одна из них бросилась прямо на девочку и упала, ударившись о стекло. Лючия вскрикнула от испуга. Она видела, как ворона, оправившись от удара, снова взмыла вверх. На стекле осталось алое пятнышко и клочок пуха, трепетавший на ветру.
Лючия прижалась к стеклу и взглянула на мир сквозь алую кляксу: снег казался розовой мастикой с темной полоской посредине. Это был кровавый след, тянувшийся прямо по центру. Проследив за ним взглядом, Лючия поняла, что он ведет прямиком к ее окну, к пустой миске. За одной из ставен виднелась тень.
Вглядевшись повнимательнее, Лючия в ужасе закричала.
Архив располагался в подвальном помещении с неоновым освещением и занимал весь этаж. Тут не было ничего, кроме пыли и бесконечных рядов стальных стеллажей.
Спуститься туда на лифте было невозможно, словно подвал не был частью здания и принадлежал другому миру. Попасть в архив можно было только спустившись по лестнице, погруженной во тьму: иногда лампы все-таки горели слабым мигающим светом, но чаще всего там стоял такой мрак, хоть глаз выколи. Электрик говорил, что лампы приходят в негодность из-за высокой влажности. Однако кое-кто в открытую утверждал, что виной тому потусторонние силы, которым не по нраву полицейский архив.
Поскольку сюда было принято отправлять проштрафившихся сотрудников, в участке это место именовали Чистилищем.
Тереза послала сюда Массимо Марини, чтобы тот поискал аналогичные случаи среди папок и цифровых материалов.
Молодого инспектора следовало держать в узде, но прежде всего Терезе хотелось убрать его с глаз долой хотя бы на пару часов. Она уловила в нем признаки беспокойства, а в какой-то момент он посмотрел на нее так, словно догадывался о тревожащих ее страхах.