руки у него пока не доходили, а значит терзать себя сомнениями относительно такого специалиста как я, сегодня он точно не будет. Прямой же мой начальник мнение насчёт служебного рвения имел прямо противоположное: «чем дальше от начальства – тем меньше хлопот» считал он, и потому показательно отсутствовал по «оперативной необходимости».
– У меня машина внизу, – сказал Ханс-Михель лукаво.
– У меня тоже, – ответил я, соглашаясь с тем, что остаток дня придётся провести в ожидании прокурора.
Дымно-синий Гамбург остывал, тускнея сразу всеми оттенками синего, и уходя в мрачные цвета крепкого чёрного табака. Он был совсем не лакированным этот город. Особенно со стороны Берлинского угла, обвитого железной дорогой как незатянутой петлёй.
От пожарного депо в сиплом стоне сирен отъезжали пожарные грузовики, похожие на большие красные коробки. Движение перекрыли, и нам пришлось ждать. Я представлял себе, какую психологическую заботу приготовил для меня Почински.
Мне повезло, Почински скоро приехал. Ещё из коридора я услышал голос друга.
– Нарисуем ему квалификацию «покушение на убийство», – говорил кому-то возбуждённо и решительно Штефф. Он вошёл в кабинет и, даже не обратив на меня внимания, принялся звонить в «Давида»11.
– Опять пятнадцатый…, – подумал я, наблюдая за прокурором.
Наконец порох прокурорской решительности отошёл последней струйкой сизого дыма, и Штефф устало сбросил шляпу на стол.
– Мойн!12 – сказал он, подняв на меня глаза.
Я кивнул.
– Сейчас, только отдышусь… Процессуально я не могу привлечь тебя к расследованию, но по служебной целесообразности – обязан. Как специалиста по всяким придуркам. Думаю, мы это согласуем, – заговорил Почински.
Я молчал, не перебивая, позволяя другу собрать мысли в кулак. Они всё время у него расползались в сумбурном потоке обстоятельств, но отговаривая мне сейчас свою проблему, Почински яростно соображал и систематизировал.
– Опять что-то по пятнадцатому комиссариату? – спросил я.
– Нет, заявление поступило нам в Альтоне, – уточнил Почински, – но, всё по порядку. Три дня назад Эльза Гроссмайер заявляет о пропаже мужа. Накануне он отправился на лодке рыбачить и не вернулся. В тот же день патрульный полицмейстер обнаруживает на пляже Шрёдерса пустую лодку. На бортике явные следы крови, а в песок глубоко впечатался след ботинка в полутора метрах от лодки. Левая нога.