– Ухо, ты что, совсем сбрендил? – орал разъяренный Рыжий. – Я же с ним рядом стоял! А если бы зацепил?
Ухо – это он, Низин. Он заведовал связью в роте, и кличка приклеилась недаром. Да и остальные имели под собой почву. В бою некогда произносить «разрешите обратиться, товарищ…». Проще орать «Ухо, давай связь!». Бывали и другие причины. Цыган, например, свел лошадь в кишлаке. Без причины. Покататься захотелось. Проделал все настолько чисто, что пропажу хозяева обнаружили только утром. Местный ротный юмор, посторонним непонятный.
Пшебыславский стоял с отвисшей челюстью. С таким он еще не сталкивался и не понимал, как реагировать. Недавно прибыл.
Рядом остановился еще один бронетранспортер. С брони посыпались озирающиеся солдаты.
– В чем дело? – грозно спросил, продолжая сидеть сверху, капитан Соколовский.
Рыжий что-то невнятно пробурчал.
– Смирна! – увесисто уронил капитан. – Доложить, как положено. Сержант Самойленко!
– Ну это… Ехали… Навстречу машина. Зацепили. Ухо говорит, остановись, посмотрим. Поперся проверить. А пацан ему в лицо плюнул… Сука… Ну вот… Он их и замочил.
– Молодцы, герои! По возвращении всем непременно выпишу награду. «За боевые заслуги». Или нет. Сразу орден «Красного Знамени». Мы где находимся?!! – заорал. – В рейде на вражеской территории или в замиренном районе?! Да я вас, гнид, в яму посажу! Будете сидеть в зиндане, пока не посинеете, и под себя ходить!
– А мы при чем? – угрюмо спросил Миронов. – С Уха спрашивайте.
– А вы при всем. Отвечаете друг за друга. Круговая порука называется. Приходилось слышать? Ладно, – помолчав, сказал капитан. – Слушай команду. Низин!
– Я!
– Сам нагадил – сам и убирай. Взял – и всех этих трупаков в машину. Ручками. Самостоятельно. Лично. Сложил в барбухайку. Потом мину поставишь и подорвешь. Типа случайность. Ясно?
– Так точно!
– Выполнять, сука!
– А с бабой что? – жадно спросил Цыган. – Ее ведь нельзя отпускать.
– Тоже верно, – спрыгивая на землю, согласился Соколовский. – Ну-ка, открой, Гюльчатай, личико.
Цыган схватил женщину за голову, с силой нажал, поднимая, и одним движением ножа разрезал балахон. Та застонала от боли, когда он, ухватив ее за волосы, повернул лицом к капитану.
– О! – недовольно воскликнул Соколовский, – старая уже. Негодная. Придется кончать: пользоваться противно. Гуманная все-таки нация афганцы – рожи своим бабам закрывают, чтобы не пугать гостей. – Потом уж к остальным: – Отпусти.