Вопросительно поднятая бровь.
– Да ерунда, – заверил Самойленко, – мне для товарища не жалко.
Сашка достал из кармана сигареты и протянул, предлагая. Хорошее дело курение. Дает время подумать над словами. Пауза замотивирована. Не жалко ему. Так я и поверил. Если расщедрился – там не кило: все десять. Рот на замок – меня не касается. Сам не дурак. Вляпается – других тянуть не станет. За групповое дело больше влепят.
– Ха, да ты неплохо устроился. С фильтром. Небось, опять начальству оказываешь посильную помощь по модернизации эвээмок. А мне вот снова на завод.
– Рыжий, – обрезая попытку поплакаться, сказал Сашка, – что там случилось с этим взрывом?
– Ну это, влипли, – с недоумением ответил тот. – А! Ты ж без сознания был. Саперы-пеньки сняли мину со схрона, под ней вторая. Обезвредили. Они, понимаешь, вумные. Дальше смотреть не стали. А там ловушка. Специально для резвых. И фугас дополнительный под скалой. Вот и рвануло. Саперов в куски порвало. Казака насмерть.
Вот и сюда не сунешься, подумал Сашка. Обрезало ниточку. Не с кем по душам побеседовать.
– А ты в отключке валяешься. Как раз борт уходил на Верный, вот и сунули. Какая, собственно, разница – в Душанбе или сюда. Ждать прямого боялись. Быстрее отправить к врачам в лапы, а то лежишь и не понять, сдох или нет. «Борзые» парни живучие, – Самойленко довольно заржал. – Нас и фугасом не взять!
Сашка кивнул торчащим в коридоре знакомым, без особых сожалений расстался с парой сигарет, в качестве ответного одолжения отправив их дымить на лестнице, и прошел в кабинку, тщательно заперев за собой задвижку. Чем хороши здешние туалеты – дверь имеется, не учебка, где просто очко в ряд. Неудобств от совместного отправления никогда не испытывал, и невозможность уединиться в армии его обычно не волновала. Сейчас другой случай.
Для начала развернул сверток. В нем обнаружился еще один пакет – поменьше. Особого удивления содержимое не вызвало – догадывался. Другое дело количество. В перевязанной резинкой пачке с самыми разнообразными купюрами было больше восьми тысяч. Охренеть. Официально он получал от любящего государства целых тринадцать целковых. Медсестра, дежурящая по двенадцать часов через два дня на третий, зашибала полторы сотни и премию. Здесь ее трехлетний заработок за не самую приятную работу. Ну, типа он как раз три года и отслужил.