– Как только лошади отдохнут, мы сразу найдем тебе лекаря, – пообещал тот разбойник, что с повязкой на глазу. – Кони сильно устали. Все же больше пяти лиг от Плесси-ле-Тура отмахали на всем скаку без остановки. Зато, Феб, оторвались мы от них. Теперь все будет хорошо. Не достанет нас уже Паук.
«Все будет хорошо», – повторил я про себя, сомкнул веки и неожиданно для себя заснул. Отрубился. По-другому не скажешь.
Никуда дальше меня не повезли, хотя и обещали. Проспал я оставшийся день и проснулся, когда в сгущающихся сумерках бандиты уже вовсю костры палили с искрами до неба и дух вкусный от котелков по поляне пополз. Желудок заставил меня вернуться в этот мир иной.
Не мой мир.
Совсем не мой.
Все вокруг какое-то не мое.
Все эти люди, что сейчас кучкуются вокруг меня, совсем не похожи на расплодившихся у нас в последнее время реконструкторов-любителей. Тем более на толкинутых.
А железячников* я богато видел. Особенно на их попытках получить от меня халявную консультацию по доспехам и холодному оружию. И на фестивали свои они меня часто зазывали водочки попить. В жюри по аутентичности исторического костюма и оружия посидеть. Так вот, у каждого реконструктора с собой хоть что-то современного, да есть. Сигареты там, мобильник, флешка на шее, обувь, наконец. В лесу они современную обувь предпочитают исторической. Просто потому, что в ней удобнее.
От этих же мощно прет неподдельной аутентичностью. Особенно по запаху.
Запаху… Точнее уж – вонизму.
Вот от котлов на кострах тянет родным таким запашком каши с копченостями. А от людей – нет. Не по-нашему от них воняет. Нет даже следов употребления ими какого-либо парфюма. Так пахло, помню, от механизатора в колхозе, который в страду с поля полторы недели не выбирался. И то там солярный выхлоп все перебивал.
Запах варева заставил урчать живот. Так жрать в своей жизни я хотел только в армии. Точнее, в военно-морском флоте. Хотя какой там флот – ремзавод на Белом море в богом забытом городишке. Днища кораблей отчищали от всякой наросшей на них дряни – вот и вся служба. Страшная эта воинская часть была для срочника. Работа каторжная по десять часов, от которой гражданские даже за большие деньги отказывались. Выходной один – воскресенье. Праздник. Обязательно – спортивный. Уставщина пополам с дедовщиной, отполированные уркаганскими понятиями. Половина личного состава приходила служить прямо из колоний малолеток готовыми правильными пацанами. Но все же при маршале Брежневе нас и одевали тепло, и кормили хорошо, только давали мало. А до двойной порции я всего полтора сантиметра ростом не дотянул. Даже в этом я неудачник по жизни оказался.