Военный трибун знал другое – прежний хмельной азарт, жажда драки и победы, ощущение веселья от предстоящей схватки – все это сменилось мрачной злостью. Что придет на смену злости – он не ведал. Декабрьское землетрясение, разрушившее не только Антиохию, но и множество городов в провинции Сирия, изменило и переломало многие судьбы. Сам Траян едва не погиб. Несколько дней император вместе с Адрианом и своими приближенными, а также с теми, кто спасся из разрушенного дворца наместника, пережидал все новые и новые толчки, что сотрясали землю, на гипподроме.
Для тысяч и тысяч людей этот мир уже никогда не будет прежним. Приск ощущал с этими несчастными душевное родство – с теми, кого он видел на улицах изувеченной столицы Сирии.
Прежде освещенная по ночам огнями, сейчас Антиохия после заката оставалась темной и как будто безжизненной. Если смотреть с высоты склона горы Силпий – где располагалась вилла механика Филона, – город казался темным пятном, брошенной к подножию горы растерзанной жертвой – лишь иногда мелькали огоньки факелов внизу или где-то на задворках разгорался костер. Судя по всему, нарушая закон, кто-то в черте померия тайком кремировал трупы – ветки да деревянные обломки от домов и мебели валялись повсюду.
Те вексилляции[7] легионов, что пришли вместе с императором на зиму в Антиохию, теперь все ночи напролет жгли огромные факелы у стен своих лагерей – как будто находились на вражеской территории. Большая часть армии осталась у Нисибиса и в крепостях на берегах Евфрата – готовить грядущий поход. С собой в Сирию император взял только те части, которые собирался тренировать лично для штурма парфянской столицы, неприступного Ктесифона…
Но теперь у этих вексилляций были совсем другие задачи.
* * *
По приказу легата Приску выделили две центурии из Шестого легиона, и каждое утро военный трибун выходил с ними в город – разбирать развалины, вывозить на повозках расколотый мрамор и треснувшие балки, сломанные пальмы и сломанные оконные решетки, груды хлама – все, что осталось от роскошной золотой Антиохии. Первейшей задачей стояло – расчистить дороги, чтобы обеспечить подвоз в город продуктов, леса, камня – всего необходимого, и потом уже можно будет поднимать столицу Сирии из руин. Солдаты трудились от восхода до заката, делая два перерыва на приготовление еды и недолгий отдых. Приск отдавал приказы, но зачастую, сбросив неудобный и тяжелый панцирь и оставшись лишь в одной кожаной лорике, разбирал завалы вместе со своими подчиненными. Труд отвлекал от тягостных мыслей. В такие мгновения можно не думать. Или почти не думать.