Марченко Анна
Последние слова звучат жестоко в своей бескомпромиссности, знаю, что причиняю подруге этим новую боль. Но так-же отчётливо понимаю, что по-другому нельзя. Это как прививка, когда ты причиняешь человеку боль и обеспечиваешь температуру и ломку в теле на пару суток вперёд, но за-то ты на 99 процентов уверен, что этим поступком предотвращаешь возможную большую беду в будущем.
Говорить больше не получается, да и нужны ли сейчас какие-то ещё слова? Глаза защипало, и картинка реальности тут же покрылась мутным стеклом невыплаканных слёз. Сейчас нам больно обеим, мы хватаемся друг за дружку, чтобы только устоять под очередной волной боли, что раз за разом порождает общее горе.
Жизнь - странная штука… Зачастую горе разводит близких людей, даже кровных родственников, по разным углам вселенной, и они готовы годами не встречаться, лишь бы лишний раз не ощутить остроту общей потери. Глупцы!
Им кажется, что, не видя родных черт, так напоминающих ушедшего, они просто лишний раз не трогают больной нарыв. На самом же деле они коллективно, не сговариваясь, холят и лелеют эту болячку, когда нужно было бы один раз вычистить весь гной, высказать наболевшее и продезинфицировать общим антисептиком, состоящим из общих воспоминаний и того океана слёз, что обязательно прольётся, стоит только начать говорить, делиться и сопереживать друг другу.
Меня радует, что мы с Сенькой не пошли по этой проторенной дорожке, хотя соблазн был велик, особенно учитывая все обстоятельства случившегося.
В данный момент я сильно зла на себя, что только сейчас набралась смелости, чтобы окончательно встряхнуть подругу. Хотя… У меня вряд ли получилось бы подобное раньше… Так что, кем бы ты не был, блондинчик, спасибо, что хоть и невольно, но помог появиться первой трещинке в том панцире, что любовно соткала себе Сенька из чувства вины, самобичевания и отчуждения.
Это сейчас она рыдает в три ручья, скрутившись калачиком на неудобном офисном диване, позволяет уложить свою умненькую голову к себе на колени и гладить растрёпанную макушку; всхлипывает, икая, позволяет говорить о нашем общем наболевшем, а раньше никакие мои слова не пробивались сквозь с стену безразличия и отчуждённости.
Последний раз я видела живые эмоции на лице Сени в то утро, когда сама зашла в палату со страшной новостью. По иронии судьбы именно я стала тем человеком, что окончательно убил надежду и живой свет эмоций в её глазах.