Шах-Али, обрадованный счастливой переменой в своей судьбе и государю на троне, как символу торжества – скорого возвращения мятежной Казани в лоно Русского государства, пал ниц и, стоя на коленях, говорил и говорил о благодеянии к нему лично отца Ивана Васильевича, Василия Ивановича. Винился перед государем и перед всеми – в слезах очистительных! – в гордыне и лукавстве, в злых помыслах своих, что на руку врагам Москвы, славил великодушие правительницы.
Шах-Али захотел представиться великой княгине Елене. По еле уловимому жесту юного государя на потрясенного приемом опального хана надели богатую соболью шубу и посадили в роскошные сани для недолгого пути. Конюший Овчина и боярин Василий Шуйский встретили Шах-Али у саней и повели его к великой княгине. Юный государь уже находился вместе с матерью, чтобы вновь потрясти слезливого Шах-Али торжественностью и значимостью приема – на этот раз уже в палате Святого Лазаря. На этот раз сам юный стройный и гибкий, как тростиночка, государь Иван принял толстого обрюзгшего хана в сенях палаты и ввел его к матери-государыне.
Ударив челом великой княгине при входе в лазаревскую палату, Шах-Али снова каялся и клял свою черную неблагодарность Русскому государству на этот раз в лице ее государыни, называл себя ничтожным холопом и снова в слезах возглашал:
– Завидую несчастному брату Еналею, умершему за юного государя Ивана Васильевича!.. Желаю себе такой же участи, чтобы загладить огромную вину собственную перед Москвой и ее старым государем Василием Ивановичем, юным государем Иваном Васильевичем, матерью государя, великой княгиней Еленой Васильевной…
Елена не ответствовала, но призвав жестом, успокоиться опальному хану, оттереть слезы, повелела сказать за себя опытному, умному и велеречивому дипломату Федору Ивановичу Карпову, ведавшему московскими делами с Турцией, Ногайской Ордой, Крымским и Казанским ханствами.
– Хан Шах-Али! – Сказал дипломат. – Государь Василий Иванович возложил на тебя опалу. Великий князь Иван Васильевич и великая княгиня Елена Ивановна простили вину твою. Ты удостоился видеть лицо их! Дозволяем тебе забыть минувшее! Но напоминаем – помни новый обет верности!
Шах-Али отпустили к себе с великой честью и с большими дарами после роскошнейшей трапезы, которой никогда не было при дворе московском в бытность Елены великой княгиней, что до смерти ее супруга, что после. Чего не сделаешь ради посвящения сына-государя в тайны государственных церемоний. Ведь это был первый прием юного государя Ивана, за которыми будут многие десятки и сотни других. Но эта церемония была первой в жизни Ивана, и сын был в ударе: отличился в долгом приветствии ханши Фатимы на татарском языке. Многие бояре, толком не знавшие татарского языка, были потрясены и посрамлены. Ай да юный государь, умница и держался молодцом!