Стенд разломан и восстановлению не подлежит. Хотя «разломан» не совсем верное слово. Вернее, смят. Измельчен. Уничтожен. Пустые коробки валяются повсюду. Между других стендов. В самом углу магазина. Даже на люстре. Безумной людской волной были задеты и другие полки. Пара зубных щеток и дезодорант лежат среди кучи коробок. К счастью, стенд с игрушками стоял в центре магазина на достаточном расстоянии от всех остальных товаров. Кроме пары зубных щеток и дезодоранта.
Уборщицы берутся за работу.
Тот, который что-то говорил Рудольфу на ухо, открывает дверь магазина. Мы выходим.
На улице, завидев кота, Рудольф подошел к нему, присел на корточки и протянул руку с кусочком непонятно откуда взявшегося мяса. Кот тут же ухватил и в мгновение умял этот кусочек.
– Видишь? – говорит он, – Им плевать на то, кто ты, какие у тебя заслуги. Для них царь тот, кто кормит.
Мы идем вровень. В этот раз никакого быстрого шага.
– Может, защитишь их? – едва слышно предлагает Рудольф.
Где его экспрессия?
Молчу.
– Скажи, что это я заставил их.
Вчерашняя очередь. А я думал все в прошлом.
Молчу.
– Спровоцировал.
Вчера да.
Молчу.
– Хотя, – ухмылка.
Наконец, знакомая эмоция.
Но тут же лицо его обретает вид серьезный.
– Но это не суть. Не главное.
О чем он?
Молчу.
– Эти люди. Ты сам все видел. Ради халявы они готовы на многое.
Он о чем-то задумался.
– Хорошо. Буду с тобой честным. Как и до того был и дальше буду. Ты должен мне верить.
Замедляем шаг.
Останавливаемся.
Рудольф напряженно смотрит на меня.
Продолжаем медленный ход.
– Этот стенд с игрушками. Это моих рук дело.
Что? Что это значит?
Молчу.
– Я организовал его. Не было никакой акции. И громкоговоритель. И работники магазина. Все было подчинено мне. И организовано мной. Все, кроме этих людей, – последнюю фразу он проговорил с особой твердостью и даже холодностью в голосе.
Странное чувство. Будто по-новому смотришь на человека. Не он открывается по-новому. Нет. Ты видишь его другим. По-другому воспринимаешь, будто. Не в нем дело. А в тебе.
– Я организовал это.
Пауза.
Не удивлен. Никогда ранее не встречал никого подобного Рудольфу. Видел много странных, самодовольных людей. Ты смотришь на них и понимаешь, что они странные. Они делают странные поступки и удивляют тебя этим. Хотя ты знаешь, что они странные. Им это свойственно. Это часть их. И если бы каждый из этих людей признался бы мне в том, в чем минуту назад признался Рудольф, я был бы удивлен. Несмотря на их сущность. Несмотря на то, что им это свойственно. Я ведь это знал.