Он едва дышит, хрипя и кашляя, но почувствовав, как остриё ножа царапает его яйца, испуганно и коротко взвизгивает.
Стычка короткая, но напоминает о моём бандитском, уличном прошлом. Мне тридцать девять, в таком возрасте не принято размахивать пушкой или ножом.
Сейчас я ворочаю делами иначе, но прошлое напоминает о себе.
Оно же никуда не делось, мы повсюду таскаем его с собой.
Прошлое вшито под кожу и разносится по крови, иногда как бальзам на душевные раны, а иногда, как ядовитая отрава. Но даже если оно колет и делает больно, я предпочту корчиться от боли, чем быть в блаженном и тупом беспамятстве.
– Так что ты там языком трепал, а? О ком? Я имени не расслышал!
Я говорю едва слышно и немного проворачиваю нож. Глаза Азата сильно расширяются, и из них пропадает весь пьяный хмель, как по щелчку.
– Не слышу. Кажется, мне просто послышалось, что ты говорил? Или не послышалось? Но в таком случае сегодня ты лишишься яиц, а уже завтра тебя найдут на помойке, с теми самыми яйцами, в твоей же глотке. Ну так что… Мне послышалось?! Или у тебя язык слишком длинный, а яйца и жизнь так вообще лишние?!
Азат кивает быстро-быстро, кривя губы. Изо рта потекла слюна.
Как бы не обделался от страха…
– Не понимаю, зачем ты мне киваешь.
– Ничего не говорил. Ничего не видел. Мне п-п-просто п-п-показалось.
– Показалось, – задумчиво. – С пьяну, наверное?
Нажимаю на нож ещё раз, для верности.
– Показалось-показалось! – твердит Азат, задыхаясь.
– Хорошо, если так. В следующий раз, если тебе что-то покажется, сто раз подумай, прежде чем трепаться.
– Ничего не было же. Я ничего не видел.
– Ничего и не было, – улыбаюсь.
Я опускаю нож, но не сразу, а через секунд пятнадцать, за этот короткий промежуток времени Азат успевает облиться потом с ног до головы.
– Иди в бар, Азат. Тебя тёлки заждались.
– А ты вернёшься?
– У меня дела есть. Важные.
– Х-х-хорошо. Удачного вечера. За столик оплачу, – заверяет меня Азат.
Он поспешно уходит, несмело дотрагиваясь до мошонки, словно проверяя, на месте ли его хозяйство.
Зря я сунулся в этот бар…
Но нужно иногда проветриваться и вести себя, как все обычные люди, мелькать на публике, знать места.
Отшельником быть просто, но отшельники не меняют этот мир, а я запланировал перевернуть устоявшийся мир супружеской четы Сазоновых, а для достижения этой цели все средства хороши.